– Не смей! – рыкнула Ника, ощущая, как по щекам бегут слёзы. – Не смей меня так называть! Он не мог умереть! Вы все врёте!

Она замолчала, разбившись о тяжёлый ледяной взгляд главнокомандующей, как волна об утёс. Умер. Его больше нет. Осознание накрыло болезненной волной, и Ника закрыла лицо руками, протяжно воя от бессилия и отчаянья.

Последующие три дня, слившиеся для неё в один, Ника провела в комнате Лайенирты. Она почти не вставала с постели, ничего не ела и отказывалась разговаривать с главнокомандующей.

Жить вновь не хотелось, даже больше, чем немногим больше года назад. Перед глазами возникло тепло улыбающееся ей лицо Каса, его нравоучения при первой встрече на крыше, и по щекам покатились слёзы. Он непременно её сейчас по-доброму отругал, если бы… Девушка зарылась лицом в подушку и в очередной раз завыла, не в силах сдерживать эмоции.

Все, кого она любила, так или иначе её покинули. Кас погиб, Сарита и Арс тоже, Мей умерла, мама и Рада в Лиерархене… Совсем одна. Ника сжалась, накрывшись с головой одеялом. Там, снаружи, слишком пусто и одиноко, чтобы туда возвращаться. Вот только внутри также… и больно. Нестерпимо больно.

– Тебе нужно предстать перед тайным советом, – послышалось с другой стороны одеяла. – Я говорила им, что ты в порядке, но они хотят убедиться лично. Теперь самый могущественный чар в этом мире – ты, и равных даже близко нет. Разумеется, сильные мира сего хотят видеть, что ты не сошла с ума от настигшей тебя психотравмы.

– Что за совет? – безучастно спросила Ника, высовывая нос из-под одеяла и одаривая Лайенирту укоризненным пустым взглядом.

– Серые кардиналы, незримо управляющие этим миром наравне со мной, – вздохнула главнокомандующая. – Автократия не удержится без финансирования и политической поддержки элит. Приходится мириться с тем, что они всегда рядом и контролируют мою деятельность. Об этом совете практически никто не знает, иначе возникли бы ненужные вопросы. Тебе я могу доверить эту тайну. Не только ты осталась одна, д… Ника… – она отвернулась, опуская глаза.

– Если они решат, что я – сумасшедшая, то меня отправят обратно в Прайстер? – в воспалённом сознании возникла крамольная мысль, что это – далеко не самый худший исход, ведь она всё забудет и не умрёт при этом, так что перед Касом её совесть будет чиста.

– Ты не была в Прайстере, – нахмурилась Лайенирта. – Возможно, тебе это приснилось. Я забрала тебя из больницы Хампта. Прости, что не сразу. Поверь, никакое воображение тебе не нарисует того, что творится за стенами этой лечебницы. Ты должна убедить совет в своей вменяемости. Если они решат иначе, воспротивиться их воле будет сложно даже мне, – её лицо дрогнуло, и Ника догадалась, что по какой-то причине, ведомой только самой управляющей, та не преминет биться за неё до конца.

Зная Лайенирту, у Ники не возникло мысли, что это только потому, что она – самый сильный чар, символ власти Хампта и вот это вот всё. Безвольно раскинувшись на подушках, девушка задумалась. Выходит, аппарат мерзкого Хампта куда громаднее, чем ей казалось раньше. Бездушный механизм, перемалывающий жизни и тут же забывающий о них. Или… спасающий заблудшие души и защищающий невинных от нелюдей?

Мысли закипели, ворочаясь в недавно потухшем сознании. Если не она встанет между жерновами системы и хранами, между хранами и нелюдями, между нелюдями и жителями Тенериса, то –кто? В глубине души зародилась злость. Нужно было хорошенько всё обдумать. Одно Ника поняла твёрдо – уходить пока что рано, как и списывать себя со счетов.

– Хорошо, я твоего совета не боюсь, – медленно ответила она, свинцовым взглядом прошив главнокомандующую насквозь. – Мне нужна форма. И – до моего выступления перед этими товарищами, я хочу прогуляться. Не беспокойся, дальше кампуса я не уйду.