Боже! Убереги!

Леонид сел. Отдышался. Оперся на левое колено и встал, покачиваясь. Снова включил фонарик и сразу разглядел голубую трубку в траве. Первая!

Он нарвал травы, чтобы хоть както изобразить ориентир. Пополз дальше. Мне должно хватить сил на дорогу обратно! Я не хочу умирать! Леонид вспомнил, как в бреду воспарил над Алисой, и стиснул зубы. Нет! Господи! Я не хочу с неба смотреть, как живет любимая девушка, живет без меня! Не хочу смотреть, как стареет мама. Господи! Пожалуйста! Дай мне сил!

Леонид наткнулся рукой на вторую трубку и припал к земле. Так можно и подорваться с дуру! Осторожно.

К третьей трубке он подкрался, обнаружил, что лежит на зажигалке, но перевернуться и извлечь ее из кармана… нет сил!

Леонид закусил губу, ощутил вкус собственной крови. Толкнулся руками и сел.

За спиной незримо встали Фугас, Когорта, Макс Долгушев. Леонид не обернулся. Они тут. Знаю. У Бога за меня просят, и Он помогает мне!

Утренний ветерок потрепал его волосы. Да. Мне Господь помогает!

Леонид щелкнул зажигалкой, огонек появился сразу, и поджег шнур трубки.

Триста секунд. Пять минут!

Леонид упал на грудь, оттолкнулся кулаками, в которых были зажаты смартфон и зажигалка, пополз назад ко второй трубке.

Вот она.

Поджег вторую.

Дополз до третьей.

Роса?

Это же моя кровь!

Светало. Кровь на траве видна, и ориентир не нужен. А вот и трубка, а вот и мина. Не мешкай!

С четвертой попытки Леонид поджег шнур.

А теперь я хочу полежать.

Сейчас встанет солнце, согреет землю, согреет меня, высушит кровь.

Приступ малодушия? Да? Правда!

Вперед, солдат! Где твой бастион? Леонид поднял голову. БМП, покосившись, стояла на прежнем месте и… смотрела башней на Леонида.

Какойто темный рассвет сегодня.

Леонид пополз к «бэхе». И неба нету. Он остановился, включил фонарик и опять ничего не увидел. Темень давила на глаза. Господи, дай мне свет!

Из последних сил Леонид пополз на четвереньках дальше.

Взрывная волна мягко ударила его сзади, опрокинула на землю. И… Леонид уткнулся плечом в чтото стальное.

Гусеница! БМП ведь разута. Это ее гуська тянется от передних катков.

Теперь не пропаду!

Леонид вдоль гусеницы дополз до БМП и собрался было отдохнуть, как взорвалась вторая мина, и новая волна едва не отбросила его от брони.

Ускоряйся давай!

Пока пыль не осела, хохлы тебя не увидят, даже если коптеры близко.

Третья мина взорвалась, едва Леонид дополз до кормы БМП. Он ухватился за дверцу правого десантного отделения, та жалобно скрипнула, и протиснулся внутрь.

Упал на живот, когда оперся ладонью на банку тушенки. Банка крутанулась!

Есть не хочу!

Обе ноги сочились кровью, Леонид полз попластунски, не обращая внимания на боль. Света он не видел.

Ориентируясь «на автомате», он пролез в башню, наткнулся на бронещит, нашел оба сидения и улегся на прежнее место.

Нет!

Леонид сел и долго тер ладонями глаза. Сквозь марево близкого беспамятства он разглядел щит и водрузил его вертикально на прежнее место, прикрылся. Нашел бочонок, лег на спину и водрузил на него сломанную ногу.

Не спать!

– Пацаны! Теперь ваша очередь! Я свою работу сделал!

Первый ВОГ упал на крышу БМП, взорвался, следом – второй. Третий влетел в башню и едва не оглушил Леонида. Норм! Осколки посекли бронещит.

Начинался новый день, и Леонид встречал его с довольной улыбкой.

Взрывы сбросников взбодрили его. Он разорвал стяжку и попил воды. Воды оставалось совсем немного.

Но наши видели подрывы мин? С этой мыслью Леонид потерял сознание.

* * *

Часы показывали 19:12, когда мимо «бэхи – бастиона Леонида» с ревом пронеслось чтото очень большое, тяжелое.

Наши! Атака «посерому»? Снаружи, удаляясь, затарахтели автоматические пушки, затем вдали застучали автоматы. Хлопков гранат Леонид не слышал. Если наши брали тот опорник, где утром я расчистил проход, то я и не должен слышать гранат!