Со временем художник был переведен в Оружейную палату, где встал во главе царских мастеров и образовал целую школу иконописцев.

Кажется, о Симоне Ушакове немало написано. Однако до сих пор остаются неисследованными некоторые факты его биографии.

Вернемся к печальному 1665 году, когда появились в делах Оружейной палаты черновые «памяти» (служебные записки), где говорилось о двух разных монастырях – о Николо-Угрешском и Покровском, что на Убогих домах, за Земляным валом, у Покровской заставы. Оба назначались местом заключения Ушакова.

В черновой «памяти» (записке) было сказано: «По указу великого государя послан к вам в монастырь под начал Оружейной палаты иконописец, Симон Ушаков, с приставом Григорием Ивановым и как к вам се память придет, а пристав Григорий того иконописца к вам привезет, и вы бы того иконописца Симона, у пристава приняв, держали под началом, до указу великого государя».

Из двух таких записок одна была написана строителю Покровского монастыря, старцу Кириллу, другая – угрешскому игумену Викентию. Конечно, власти могли отправить художника под надзор и в Покровский монастырь, где одно время держали под стражей раскольников. Но думается, что местом его ссылки стала Угреша.

Во всяком случае, факты говорят о том, что с XVII века в Никольском соборе на Угреше хранились несколько икон кисти Ушакова. Причем одна из них была написана художником в 1665 году.

Вообще иконописные образы царского изографа, включая и те, которые он тогда писал для царской семьи, обычно тесно связаны с его биографией, с храмами и обителями, близкими ему. Лучшие его иконы украшали иконостас Грузинской церкви в Китай-городе, где жил художник, храмы Троице-Сергиева и Новодевичьего монастырей. По его эскизам были изготовлены Царские врата в одной из церквей Флорищевой пустыни, под Гороховцом, настоятелем которой был его родственник Илларион, позднее митрополит Суздальский и Юрьевский.

И все-таки, каковы были причины того, что мастера и живописца ссылают в загородный монастырь? Существовала версия, что причиной стала гравюра «Семь смертных грехов», где иконописец изобразил обнаженную натуру. Однако изображение обнаженных фигур и прежде допускалось в русской иконописи. Вспомним иконы Марии Египетской, Алексея – Божьего человека.

Шестидесятые годы ХVII столетия – время сложное. В кругу друзей Симон Ушаков мог с сочувствием отозваться о старообрядцах. А любое неосторожное слово могло вызвать царский гнев. Причину для опалы могли найти легко, несмотря на то, что государь благоволил к талантливому художнику.

Правда, режим пребывания Ушакова на Угреше трудно назвать суровым, поскольку обычно вслед за ссыльными шло указание, как содержать провинившихся, чтобы «дурна над собой никакого не сделали», или наставление о том, чтобы «корму давать как и прочим колодникам».

Ничего этого в памятной записке не было сказано. И трудно представить, что настоятель Николо-Угрешского монастыря, игумен Викентий, не воспользовался услугами опального царского мастера, чтобы искусно украсить Государевы палаты, которые часто посещал богомольный государь Алексей Михайлович. Точно неизвестно, сколько времени пробыл Симон Ушаков в Никольском монастыре.

Однако с апреля 1665 года по сентябрь 1666 года о нем отсутствуют официальные сведения в архивах Оружейной палаты.

Увольнение от дел Оружейной палаты и ссылка изографа в монастырь не могли обрадовать боярина Богдана Матвеевича Хитрово, под началом которого находились лучшие кремлевские мастера. Отличавшийся веротерпимостью, любимец царя, он наверняка не раз молвил слово за ссыльного. Причем авторитет ближнего боярина был высок. Барон Майерберг, близко наблюдавший обычаи царского двора, писал о нем: «Множеством оказанных ему милостей Алексей Михайлович заявляет свое уважение к его военной и гражданской известности».