В понедельник на Святой неделе все ополчение подошло к Симонову монастырю, обставив себя гуляй-городами. 1 апреля ополчение подошло к стенам Белого города – Ляпунов стал у Яузских ворот, князь Трубецкой и Заруцкий – против Воронцова поля, костромские и ярославские – у Покровских ворот, Измайлов – у Сретенских. Так объединенные отряды осадили Москву.

Ополченцы легко могли взять приступом столицу и выбить наконец поляков. Но среди вождей первого ополчения начались раздоры и взаимная неприязнь. По словам историка Соловьева, Прокопий Ляпунов, самый авторитетный среди них, мог бы навести порядок в подмосковных таборах. Но, «вознесшийся не по своей мере», он находил удовольствие унижать людей родовитых, сея вражду и смуту. С ожесточением он относился и к казакам.

С.М. Соловьев пишет, что когда «у Николы на Угреше воевода Матвей Плещеев» 28 пойманных на грабеже казаков посадил в воду, то донцы спасли своих товарищей, привели в табор и хотели убить Ляпунова. Однако на сей раз все обошлось миром. Хотя казаки затаили кровную обиду на Прокопия.

Ляпунов мешал многим – и полякам, и казацким вождям, и Марине Мнишек. В это время Марина находилась в стане под Москвою. Жила ли она и ее малолетний сын в Угрешской обители, мы не знаем. Возможно, она снова поселилась в Государевых палатах. Место это было удобным на тот случай, когда войску придется целовать крест, присягая сыну Марины. Пока же главной фигурой в ополчении был Прокопий Ляпунов, никто даже не заикался об этом.

Между тем поляки, подделав подпись Ляпунова, изготовили фальшивую грамоту, направленную против казаков. И 22 июля по ложному обвинению на казачьем кругу донцы зарубили Прокопия…

«И было под Москвой нестроение великое и притеснение ратным людям от казаков. И, не стерпев этого, ушли ратные люди от Москвы», – пишут летописи ^>25.

Первое земское ополчение распалось. Долго еще в подмосковных окрестностях шатались казацкие шайки. Не обошли они и Никольский монастырь. О том, в каком виде оказался монастырь после Смуты, известно из челобитной царю Михаилу Федоровичу: «…а сказали монастырь де Николы чюдотворца разорили до основания, церкви божии стоят без пения, а кельи все розвезены и братья побиты, а вотчины монастырские от полских литовских людей и от воров все позжены, а крестьяне посечены, а которые достальные крестьянишка остались, и те де от наших податей и от казачьих кормов в конец погибли и розбрелись розно» ^>26.

После гибели Ляпунова Заруцкий и Трубецкой провозгласили наследником престола малолетнего Ивана, сына Мнишек, требуя от русских людей верности ему. Их войско стояло под Москвой, а Марину они предусмотрительно отправили в Коломну.

Тем временем в Нижнем Новгороде собиралось новое ополчение под началом князя Дмитрия Пожарского. Весной оно двинулось, присоединяя к себе города один за одним. В своих грамотах Пожарский призвал соотечественников не признавать ни Маринкина сына, ни иных воров. Когда ополчение приблизилось к Москве, атаман Заруцкий с Мариной убежали в Михайлов. Потом были Лебедянь и Воронеж, где в конце 1613 года отряд Заруцкого был разбит царскими воеводами. В феврале 1613 года всей землею был избран царь Михаил Федорович Романов, а беглые еще не отстали от своих «непригожих дел», сея смуту на Волге.

Лишь через год «царицу Марину» захватили на Яике и доставили сначала в Астрахань, потом в столицу. В Москву, куда в первый раз она въезжала с таким великолепием, везли ее связанной 500 самарских стрельцов. Не пришлось ей снова примерить царскую корону. И счастье, что не увидела она, как ее четырехлетнего сына Ивана повесили принародно за Серпуховскими воротами. Позднее говорили, что Марина умерла в Москве, «в тюрьме от болезни и тоски по своей воле». А Угрешский монастырь, где жила Мнишек в эти смутные дни, мечтая либо царствовать, либо исчезнуть, потом еще долго врачевал раны, нанесенные воровскими ватагами.