Уже в первый год своего восшествия на престол, в 1614 году, Михаил Федорович Романов приехал на освящение заново восстановленного Никольского собора, особенно пострадавшего в лихолетье Смуты. В Дворцовых разрядах записано: «Того же году, мая в 5-й день, ходил государь и великий князь Михаил Федорович к Николе Чудотворцу молиться и храму освящать. И у Николы Чудотворца государь пожаловал бояр и дворян, велел быть у стола» ^>27.

Удивительные, почти детективные истории порой происходят с иконами. Так, после революции, в 1920-е годы, случайно под дровами у собора Саввино-Сторожевского монастыря были найдены три иконы «Звенигородского чина» кисти Андрея Рублева. К счастью, подобных происшествий с ушаковскими иконами из Николо-Угрешского монастыря не происходило. Они лишь надолго выпали из поля зрения любителей древнерусского искусства. После закрытия Угрешской обители, в 1925 году, чудом уцелевшие иконы царского изографа поступили в фонды Исторического музея, где хранятся по сей день. Недавно самая известная из них, икона Спаса Вседержителя, наконец заняла почетное место в вышедшем каталоге русских икон из собрания ГИМ. В этой главе мы расскажем о малоизвестном эпизоде биографии С. Ушакова и об истории появления на Угреше его знаменитого Спаса.

Имея от Господа Бога талант иконописательства, врученный моему ничтожеству, не хотел я его скрыть в землю, чтобы не принять за то осуждение…

Симон Ушаков. Слово к любителям иконного писания

Угрешский монастырь, любимое государево богомолье, в «бунташном» xvii веке был нередко местом ссылки опальных подданных. В этих стенах и башнях держали после суда вождей старообрядчества, а за год до того, в 1665 году, привезли под присмотром пристава царева изографа Симона Ушакова.

Происходил знаменитый московский иконописец из потомственных дворян. По-видимому, в юном возрасте Симон получил серьезную художественную подготовку, основательно освоил искусство «знамения» (рисования), чем и объясняется тот факт, что всего 22 лет от роду был принят «жалованным» царским мастером Серебряной палаты при Оружейном приказе в Кремле.

А вскоре именовали его не иначе как «золотых и серебряных дел знаменщик и иконописец». Талант его был многогранен. Он делал эскизы для предметов церковной утвари и дворцового обихода, сочинял узоры для рукоделий, рисунки для ювелирных украшений, чертил и раскрашивал карты, рисовал державных орлов в клеймах на мушкетах и на ножах по серебру – зверей, птиц и травы. Расписывал в рождественские праздники стены царской комнаты.

В своем творчестве художник стремился понять природу и суть человека, передать характер изображаемого. Не случайно он сравнивал живопись с зеркалом, обладающим чудной тайной отражать реальность жизни как она есть.

Любопытные сведения о работе Симона Ушакова в Серебряной палате сохранились в архивах того времени. Из расходной книги Царицыной мастерской палаты за 1649 год мы узнаем о том, чем занимался мастер и какое денежное вознаграждение получил за свой труд. «А знаменил он покровце под шитье, Спасов Нерукотворенного образ, да на покровце жь Николая Чудотворца образ. Апр. 27, даны ему 29 алтын…»

«Знаменил» Симон образы святых на сосудах церковных, на дробницах[3]. А тут требовалось особое знание рисунка, вкус и самостоятельное творчество. Расписывал мастер фресками храмы, делал эскизы для знамен, монет и украшений. Обращался изограф и к рисованию с «живства», то есть с натуры.

Нужно вспомнить, что в то время иконописцы писали лики святых по готовым прорисям. Симон Ушаков сам был мастер рисунка и прекрасный иконописец. В свои иконы он вводил портретные изображения и пейзажи. Именно с его творчеством связывают постепенный переход от средневековой иконописи к светской реалистической живописи. В Москве он имел славу первого иконописца.