– Николай, – просто ответил Грибакин.

– Дмитрий, – представился и адвокат.

– Я помню, Дмитрий Николаевич.

– Ну и память у вас! – восхитился Дмитриев. – Ведь сколько лет прошло?! Да вы сами сказали, пять.

– С памятью у меня все в порядке. Но дело не в этом. На прошлой неделе я перебирал свои бумаги и ваша визитка выпала из них. Вы мне ее сами дали в начале процесса по выселению.

– Точно! – вспомнил Дмитриев. – Я же думал, что у вас будет адвокат в таком важном деле. Вот и отдал визитку, чтобы были мои контакты на тот случай, если вы захотите вопрос миром решить. Уварова ведь вначале готова была заплатить вам отступное, чтобы вы добровольно жилплощадь освободили…

После бокала аперитива в уютном зале ресторанчика Дмитриев совсем расслабился. Он чувствовал, что его гложет неимоверное любопытство, но попытался скрыть это за легкой иронией:

– Расскажите, как вы докатились до такой жизни?

 Грибакин улыбнулся, будто услышал ожидаемый комплимент, и начал рассказывать:

– Я ведь всегда мечтал о ресторанном бизнесе. Обучался на разных курсах, чтобы лучше в нем разбираться: ресторанный менеджмент, курсы на повара закончил, дизайн интерьера изучал, чтобы лучше представлять отделку ресторанного зала. Только денег стартовых не было, а в кредит влезать было страшно, банки кабальные условия предлагали. Сколько я с тещей разговаривал, уговаривал ее совместно этот бизнес открыть, она – ни в какую. Все дурачком меня считала, говорила “тебя обмануть – как два пальца…” А у меня к ее купипродайству турецкими шмотками – душевная аллергия. Ну, не хотел я разбираться в поделках под дубленку, в дешевой парфюмерии и бижутерии. Нашла коса на камень. Она меня не понимает, а я под нее прогибаться не хочу. Жена тоже хороша, все маме в рот заглядывала, своей головой думать не хотела. А уж когда они вдвоем на меня ополчились, то мне вообще все равно стало – и на тещу, и на жену, и на жизнь совместную. Депрессию к жизни чувствовал. Вот и кончилось  разводом…