Столь недружественный акт в адрес американских дипломатов вызвал негодование у наряда милиции, и Виталика с Вялым сгребли в отделение. К тому времени текила одержала окончательную победу над сознанием и речью обоих, и глубокого философского диспута с представителями власти не получилось…

За други своя

Среди ночи Виталик очнулся, томимый одновременно жаждой и желанием опорожнить мочевой пузырь, и обнаружил себя в “обезьяннике” – затхло-вонючем помещении с железной дверью и мутным окошком в ней. В помещении демократично соседствовали бомжи, не желавшие замерзнуть на улице, и добропорядочные пьяницы с постоянной пропиской и жилплощадью. За окошком мирно подремывал дежурный наряд милиции.

Нет, не суждено было выспаться в эту ночь ни представителям власти, ни обитателям обезьянника.

Виталик поднял свой кулак и изверг из металлической двери адский грохот. Всполошенные милиционеры подбежали и застали адвоката разминающим руку для очередной серии ударов. Обозлившись, они вытащили Виталика из камеры и, для порядка, поколотили.

– Подождите, это же тот, что америкосов обос…л, – остановил их старший по дежурному наряду.

Виталика пустили в туалет и дали кружку воды. Узнав про день рождения, старший неожиданно расчувствовался и решил его отпустить.

– Тогда и кореша моего – тоже, – попросил Виталик.

– Хватит и одного, – посуровел старший. – У нас план. И его никто не отменял. Тебя прощаю, – великодушно добавил он. – Протокол все равно еще не оформляли.

Знал бы он, неразумный, что говорит. Уже скоро он убедится в вероломном коварстве адвоката, так же, как и в том, что защитник не бросает раненого текилой друга в беде…

Через полчаса в дверь отдела раздался энергичный звонок. Открыв дверь, милиционеры увидели Виталика, трезвого и бодрого.

– Ты чего, – изумились они. – Мы же тебя только что…

– Требую допустить к подзащитному, – прервал их Виталик, назвав фамилию Вялого. – Вот адвокатский ордер, вот удостоверение.

Менты растерянно переглянулись. Адвокат с заполненным на конкретную фамилию ордером – это совсем не то же самое, что пьяница в камере часом ранее. Это человек при исполнении служебного долга.

– Я точно знаю, что мой подзащитный у вас! Где протокол о его задержании? Не составлен!? Это безобразие и произвол! – напирал Виталик на старшего. У того в лице появился испуг.

– Сейчас корреспондентам “Фонтанки”6 сообщу, что вы человека незаконно удерживаете более трех часов, – беспощадно пообещал Виталик.

– Мой подзащитный – инсулинозависимый больной. Если он умрет в камере, у вас лично будут крупные неприятности, – продолжал напирать адвокат на старшего. Тот пригнулся на стуле так, словно над его головой просвистели пули.

Вялый был извлечен из обезьянника. В его кармане действительно обнаружили больничный лист, который днем он демонстрировал Виталику как хитроумный способ отложить судебное заседание по уважительным причинам. К диабету бюллетень не имел никакого отношения, но названия болезней в больничных листках не пишут, зашифровывая их хитрой смесью букв и цифр.

Между тем, лицо Вялого подтверждало, что его обладателю действительно нехорошо. Сам же он продолжал соблюдать заповедь “молчание – золото”.

Старший рассудил, что дешевле будет отпустить и второго, нежели связываться с крючкотворным адвокатом, умеющим трезветь как по заказу, да писать объяснительные по несвоевременно составленному протоколу или, того хуже, отбиваться от вездесущих журналистов…

Утро своего освобождения Виталик и Вялый встретили в баре, работающем круглосуточно.

После второй кружки пива Вялый полюбопытствовал: