Немного о Бартоломео Скала. Он сын простого мельника, сумевший благодаря своему интеллекту и таланту подняться до одной из высших должностей Флорентийской республики. Так с 1465 по 1497 год он занимал пост канцлера, став непосредственным предшественником той должности, которую позже займет Никколо Макиавелли.

Я мысленно представил Флоренция, 1475 год, дом Макиавелли, который не отличался роскошью дворцов Медичи или Строцци. Полки с книгами – невероятное богатство для XV века – гобелены с классическими сюжетами, музыкальные инструменты в углу гостиной.

«Передайте мою глубочайшую благодарность мессеру Скале», —произнес Бернардо, бережно принимая книгу, которую ему прислал с лакеем его друг. – И сообщите, что я с нетерпением жду нашей встречи в следующую среду для обсуждения новых переводов Цицерона.

Маленький мальчик лет шести с необычайно живыми глазами – будущий Никколо Макиавелли – с любопытством наблюдал за происходящим из-за колонны. Бернардо заметил сына и подозвал его.

Никколо, подойди. Это новая книга для нашей библиотеки. Когда-нибудь ты прочтешь ее и поймешь, почему древние римляне смогли создать величайшее государство в истории.

Мысленно я представил как проходила одна из интеллектуальных дискуссий, которые регулярно происходили в доме Макиавелли. Бартоломео Скала, канцлер республики, статный мужчина с проницательным взглядом и окладистой бородой, сидел в кресле напротив Бернардо. Между ними на столе лежало несколько раскрытых манускриптов.

«Друг мой Бернардо, – говорил Скала, – твой перевод этого фрагмента Ливия более точен, чем тот, что сделал Браччолини». Ты уловил ту тонкость мысли, которую многие упускают.

Ты льстишь мне, Бартоломео, – ответил Бернардо с искренней скромностью. – Я всего лишь следую традиции, заложенной нашими великими предшественниками.

Знаешь, Бернардо, – продолжал Скала, понизив голос, – наша канцелярия нуждается в людях с твоим пониманием античной мысли и знанием закона. Возможно, когда ситуация станет более… благоприятной, мы могли бы обсудить твое возвращение на государственную службу.

Бернардо задумчиво кивнул, но ответил уклончиво:

Я служу Флоренции как могу, мой друг. Но времена непростые, и каждый должен выбирать свой путь с осторожностью.

В архивах флорентийской канцелярии были обнаружены письма Скалы к Бернардо, датированные 1470-ми годами. В них содержались не только рассуждения о философии и литературе, но и упоминания об обмене книгами – бесценной валютой интеллектуального мира Ренессанса.

«Направляю вам копию речи Цицерона, о которой мы говорили в прошлый четверг,» – писал Скала в одном из писем. «Буду признателен, если вы в ответ одолжите мне манускрипт Тацита, который видел в вашей коллекции.»

Эта интеллектуальная связь, возможно, сыграла определенную роль в последующем назначении Никколо на должность во флорентийской канцелярии.

Флоренция 1470-х годов бурлила политическими страстями. Дом Медичи, формально не имея официального статуса правителей, фактически контролировал республику. Многие старинные семьи открыто противостояли их растущему влиянию, другие – безоговорочно поддерживали. Макиавелли выбрали третий путь.

Политическая ситуация во Флоренции XV века напоминала шахматную партию, где каждый неверный ход мог стоить не просто фигуры, но свободы или даже жизни. Семья Макиавелли в этой сложной игре выбрала стратегию умеренного республиканизма с изрядной долей прагматизма.

В отличие от непримиримых противников Медичи, таких как семейства Пацци или Альбицци, Бернардо Макиавелли избегал прямой конфронтации со всеми в флорентийской политике. В то же время он и не стремились к тесной ассоциации с домом банкиров, сохраняя за собой право определенную независимость в суждениях.