Эти слова, произнесённые Пушкиным на пороге кухни, майор наш отчётливо слышал через уши притаившегося в коридоре, возле зеркала, юного Александра, улыбающегося своему отражению на вспотевшем от жаркого выдоха пятне, с нарисованным посреди него числом – числом 42.

“Улыбается видать тому, что угадал магическое значение цифры… А так – чему здесь улыбаться?” – жалея, что не может почесать от недоумения хотя бы нос, не говоря уж о курении спасительной трубки с приличным табаком, думал себе майор, глядя через голубые глаза юноши и на число это, в запотевшем от выдоха пятне, и на странную улыбку заточившего его в себе тела, вспоминая о том, что так улыбались победившие его в детстве в какую-то игру мальчишки.

Но вечер тот лишь только начинался, и Александр-младший, верный собственным предпочтениям, беспечно отправился в свою комнату, где привычным движением рук и пальцев скоро настроил компьютер на игру, вновь потопив майора во внутреннем безмолвии двигательных рефлекторных команд, посылаемых от мозга к оцифрованному изображению бегающего и стреляющего виртуального человечка.

Неизбежно ощущая настроение и чувства того юношеского тела, где был ныне заключен, майор проникся неким торжеством, неким празднеством, которое обыкновенно испытывают по воскресным дням получившие свою зарплату работники. И если вчера игра юноши велась почти рутинно, то сегодня явно доставляла ему особую радость; и Александр, сотрясая белокурую чёлку на модной своей причёске, ликовал, бросая джойстик из угла в угол, щёлкая клавишей мыши с беспечным неистовством, будто даже не боясь разбить её об стол вдребезги.

Ближе к ночи, убедившись в том, что мать со старшим братом уже спят, Александр при помощи верного своего компьютера ловко осуществил финансовую манипуляцию, а именно: убедившись в том, что денег в виртуальном кошельке в достатке, перевёл около полутора тысяч бурлей на счёт какого-то парня, чья фотография на сайте контактов заставила майора и вздрогнуть и рассмеяться, поражая тем причудливым образом, который научилась принимать в эту эпоху молодежь. Но, несмотря на откровенно клоунскую внешность сего виртуального контактёра, несмотря на изобилие дредов, фенечек и растушек, как называл свои уродливые татуировки и пирсинг сей юный представитель поколения «Ке»*, не умеющий, к тому же, связать пару слов в осмысленную фразу, впечатывая скупые обрывки слов в диалоговое окно, Александр-младший обращался к нему с явным уважением, почитая, как минимум, за равного себе.

Перечисленная сумма очевидно явилась достаточным основанием для того, чтобы клоун из “сокурсников”* явился во плоти на пороге квартиры через какие-то двадцать минут после запроса Александра.

– Есть порох, кувалда, допчики и плюшки!* – снимая розовые кеды с вышитыми на мысах фиолетовыми черепами, заявил явившийся из цифровой реальности парень, и Александр приложил к губам указательный палец, кивая на двери комнат матери и брата.

“Фу-ты – барыга!” – тут же идентифицировал вошедшего клоуна майор, перебирая в своей памяти встречи с подобными типами при самых неблагоприятных для тех обстоятельствах1.

Запершись в комнате белокурого Александра, ребята мигом устроили наркотическую вакханалию, обсыпав поверхность уложенного посреди стола настенного зеркала белым порошком и дюжиной разноцветных таблеток, приспособив, вместе с тем, пустую бутыль испод “Coca-Cola” для вдыхания дыма вещества через прожжённое у основания отверстие.

Ловко употребив часть из приготовленного арсенала химикатов, смешанных с растительными компонентами, юноши принялись наперебой обсуждать каких-то общих знакомых, обвиняя кого-то в простодушии, а кого-то – в пристрастии к нетрадиционным способам сексуального удовлетворения. После чего, окатив разум майора, словно помоями из туалетного ведра, несколькими гнусными историями о похождениях компьютеризированных мальчиков и не достигших половой зрелости бесшабашных модных девочек, Александр с барыжным клоуном засели за игру, напоминая майору о том, что плоть есть истинная темница для души человеческой.