Я вполне трезво осознаю, что люблю этого мужчину, несмотря ни на что. Может быть кто-то меня поймёт, в моменте сложно противостоять воспаленным эмоциям. Они по своей воле уверенно занимают пьедестал.

Оглядываюсь на коляску, что стоит во дворе дома. Злата там мирно спит, а я на скамейке пускаю молчаливые слезы. Но чем больше думаю, тем сильнее рыдания рвутся наружу.

Ощущение, что я сама себя уничтожаю изнутри. И это та лихорадка, которую нужно как-то пережить, потому что лекарства просто-напросто нет.

И да, я уверена, что Демид не оставит нас на улице, даже когда узнает, что электронное заявление уже отправлено. Он не настолько низкий человек, и никогда не сможет им быть.

Если моему мужу и вскружил голову успех и власть, самое лучшее, что мы можем сделать — это договориться ради детей. Обеспечить им учебу, не терять связь, любить, каждый по-своему. И в конце концов разойтись.

Хоть и говорила, что тихо мирно не получится, но никаких подлостей я физически не смогу сделать.

И к гадалке не ходи, впереди сложный путь, порой вероятно даже невозможный. Но у меня есть те, ради кого я должна.

Поднимаю взгляд, глядя в хмурое небо.

Страшно до ужаса. Страшно остаться одной, поднимать двоих детей, страшно, что больше никогда не узнаю любви. Страшно, что так и останусь с заклеенным скотчем сердцем. Что больше счастливо просто не получится.

Это нагоняет панику и рыдания, прикрываю рот ладонями, проживая этот кошмар.

Всхлипы усиливаются и я боюсь разбудить малышку.

И пусть это адская боль. До такой степени, что будто душу вынимаю… Тем не менее, я не стану той, о которой говорила его мать.

Не смогу. Видеть человека, которого любишь и знать, что от него пахнет чужими духами. Что, на тебя он смотрит, потому что ты мать его детей. Что ты ему надоела.

Вытираю слезы, размазывая тушь.

Очевидно, мой сказочный принц уже не принц, а король. И вместе с этим, в королевы я ему не гожусь.

Пора признать, что наша история не та, о которой пишут романы, и по-человечески попрощаться друг с другом.

— Мам? — хмурый сын приближается.

Спешно смахиваю слезы, цепляя натужную улыбку.

— Привет, сынок.

Он садится рядом.

— Ма, ну чего ты? — толкает плечом.

Слезы вновь выступают, их не остановить.

— Все хорошо, — знаю, что он все понимает.

Желваки на лице сына все же проскакивают.

— Да плевать! — вдруг вспыхивает: — Он слабак!

Его гложет обида, я вижу, но это совершенно неправильно.

— Нет, сын, твой папа сильный и порой бывает…— пытаюсь подобрать слово: — Скажем, сложным. Но он твой отец, а ты его сын. И нельзя говорить так о родителях, потому что эта любовь не зависит ни от чего. Наверное, в жизни это единственное, что может быть настоящим и долговечным.

— Но как…если он делает плохо нам?

Смотрит с таким умным взглядом.

Печальная улыбка оседает на губах, и я тормошу его уложенные кудрявые волосы.

— У каждого человека в этой жизни есть выбор, Леон. Он не может быть правильным или неправильным. Мы очень вас любим, и даже если нам придется…

— Я понял…Вы нас не оставите и блаблабла. Только ма, его выбор вредит тебе и мне. Мелкой пока все равно, но нам он доставляет дерьма, — рассуждает, а я укоризненно смотрю на него: — И я…пока не понял, как могу общаться с ним также, как и раньше. Он ведь всегда хотел видеть во мне свою гордость. А тут…

Глаза Леона опускаются вниз.

— И он тобой гордится, сынок. Очень. И он, и я, — со всем своим чувством говорю ребенку: — И послушай, неважно что будет между нами, ты ни в коем случае не будешь одинок. Может быть я немного придирчива и тревожна…Но только потому что мне сложно унять переживания о вас со Златой. Но обещаю, я …