— Ма, ты лучшая, — улыбается: — Даже если порой борщишь и достаешь, — кривляется, как раньше.

А я роняю слезы, потому что мне не хватает его.

— Люблю тебя, — отвечаю, поджимая губы.

— И я, ма. Только не говори никому, — усмехается, веселя меня.

Этот ребенок делал так всегда, в моменты, когда чувствовал, что что-то не то. Находил слова, чтобы развеять мрачное облако, что тучей висело над головой.

Так же и сейчас.

Когда-нибудь Леон Аристов станет красивым молодым человеком, возможно, даже спортсменом. А я должна запомнить все то, что делала Клара Игнатьевна, чтобы никогда, никогда не повторять всего этого и морально не насиловать будущую невестку.

10. Глава 9. Демид

— Леон, — стучу костяшками пальцев по двери комнаты сына. Собираюсь с мыслями, прогоняя заготовленные фразы, которые нужно сказать ребенку.

Леона я люблю, он мой первенец и моя гордость. Я понимаю, что он обижен, но взрослые дела не касаются детей. Уверен, что смогу найти нужные слова.

Ди взбрыкивает и обнажает клыки, показывая все свое неприятие ситуации. И как здравомыслящему человеку, ее реакция мне вполне понятна. Ей обидно и больно.

Тяжело ли мне осознавать, что я являюсь сейчас причиной ее слез? Отчасти. Но слишком все сложно.

Отпускать жену я не намерен, для чего? Какой смысл после семнадцати лет брака рушить все, оставлять детей без семьи, где мама и папа. Перетрем. Решим.

— Уйди, — за дверью злобный рык.

Ожидаемо.

— Сын, давай поговорим.

Приоткрываю дверь, заглядывая в комнату подростка. Все стены увешаны постерами, справа стена в постерах его любимых рэперов. Никогда не понимал эту музыку, но увлечения сына уважаю. Помню, как он хотел сильно на концерт одного из исполнителей, и я ходил с ним. За компанию.

Творчество я так и не понял, но зарядился мощной энергией, исходящей от сына. От его горящих глаз.

На левой стороне комнаты висят постеры Олимпийских призеров по плаванию. Леон попал в школу Олимпийского резерва, его старания видны всем. Характер в меня упрямый и настырный. От своего не откажется никогда.

— Я попросил тебя уйти, — снимает большие наушники от доктора Битс, вешая их на шею, и отбрасывает в сторону мышку. Всем своим видом демонстрирует раздражение.

В любой другой день я бы решил повоспитывать его, но сейчас не могу позволить себе еще больше испортить шаткие отношения.

— Леон, сынок, я понимаю твои чувства. Но нам действительно стоит поговорить, — прохожу вглубь комнаты и сажусь на кровать сына, беря в руки его любимую игрушку, которая с ним с самого рождения.

Кручу в руках уши плюшевого зайца, пытаясь унять нервозность.

— Ну и че ты хотел сказать? — огрызается, складывая руки на груди.

— Первое, я хочу, чтобы ты помнил. Я тебя люблю. Ты мой любимый сын, Леон.

Он отворачивает голову в сторону окна, крутанувшись на кресле, но молчит, разрешая мне продолжить.

— Нас с мамой сильно заботит твое поведение. Что с тобой, сын? Какие-то проблемы в школе? Кто-то обижает? Расскажи мне. Я хочу помочь.

— Ты, например, обижаешь мать. Ненавижу тебя за это, она плачет. Она любит тебя. За что ты так с ней? Разве можно так поступать с любимой женщиной? Или ты не любишь?

Поток вопросов обрушивается на меня, и я честно не был готов на них отвечать. Все сложно. Между мной и Ди все очень слишком сложно.

Это я и озвучиваю Леону.

— Да ничего нет сложного, пап. Если ты любишь, ты будешь за нее бороться и никогда не сделаешь больно. Вот если бы Катьку кто-то обидел, я бы ему, — он сам не замечает как начинает откровенничать, но поймав себя, останавливается.

Хмурит брови, уже злясь на себя, что сболтнул лишнего. А я начинаю понимать, что истинная причина его поведения кроется в одной барышне.