– Говорить-то вообще… – начал было дикарь, но дверь распахнулась и громко о стену хлопнула.

– Капитан, там это… – замялся прибывший.

– Что «это»? – не оборачиваясь, сурово прохрипел Рон.

– Ну, это… – совсем оробел второй. – Голова прибыл… И Годенко – тож с ним.

– Иду.

Мужчина бросил окурок на пол и аккуратно растоптал ботинком.

– Да они как бы… тут уже.

– Лядь… – стиснул зубы Рон и только тогда повернулся к посланцу.

По скрипучей деревянной лестнице в полуподвальное помещение уже спускались двое, громко меж собой что-то обсуждая и весело посмеиваясь. Вскоре они показались в комнате: один в пиджаке, с огромным, растягивающим ткань сорочки животом, второй – плотный, невысокий, седой, со старческими пигментными пятнами и обвисшей на шее кожей.

Вид обоих показался Хэю настолько ненормальным, что он с отвращением сморщился и отвел глаза.

– Ну, здравствуй, Иваныч, – во все зубы улыбался толстяк, протягивая правую ладонь, а левую отводя для объятий. – Поймал, грят, птичку?

– Здравствуй, Сергеич, – начал серьезно капитан дикарей, – даже двух, – но закончил с улыбкой.

– А-ха-ха-ха-а-а! – расхохотался Сергеич, дружески похлопывая капитана по спине. – Ну, показывай, показывай! Не томи уже!

– Голова, – отняв ладонь, Рон чуть склонил подбородок перед лощеным стариком, зашедшим за толстым вслед.

– Здравствуй, Рон! – жилистой, но властной рукой тот пожал его ладонь. – Сработал, значит, брукобой ваш?

– Ум-ф, – не раскрывая рта, кивнул капитан. – Изумительно сработал, – сиял он.

–Ха-ха! – засиял и старик. – Рон, я уж и забыл тебя улыбающегося.

Дикарь враз стал серьезным, словно позволил себе лишнего, а глава, взяв того под локоть, побрел к незнакомцу.

– Хм-м… – щурясь, глазел старик на Хэя. – Крепкий лючок нам попался.

– Это что у него на животе такое?! – скорчил гримасу Годенко, тыча пальцем в фактурные мышцы пресса. – А, Иваныч?

Он раскрыл инкрустированный цветным стеклом портсигар, молча протянул голове, а затем капитану. Рон вытащил сигаретку, но вместо того, чтобы тут же закурить, заложил себе за ухо.

– Благодарю, – буркнул он.

– Что говорит? – старик кивнул на пленника, а тот, пораженный его увядающей старостью, вновь отвернулся.

– Пока ничего.

– Иваныч, это ж разве можно?! – прикуривая, изумился Сергеич. – У тебя же все говорят! Рано или поздно, но говорят. Так ведь?

– Так.

– У-тю-тю, – словно играя с ребенком, толстый дикарь выставил два пухлых пальца козой и направил на молчаливого невольника.

Хэй насилу сдержался от того, чтобы не цапнуть обидчика за пальцы. Если б они не воняли табаком, он бы, вероятно, так и сделал. Заратец кипел изнутри, мозг подсовывал ему образы эффективных ударов, сокрушающих мелькающих перед ним врагов, кулаки инстинктивно сжимались.

Годенко, видимо, найдя это издевательство недостаточным, попытался щелкнуть узника по носу. Хэй и сам не понял, как челюсти его дернулись вперед и, чуть зацепив палец дикаря, громко клацнули.

– Вот, лядь, псина какая дикая! – не на шутку испугался тот. – Сейчас я тебе, – начал закатывать он рукав.

– Нет, не сейчас, – уверенной рукой Рон перекрыл ему путь к жертве и ею же увлек обиженного в дальний угол. – Сюда посмотри.

Толстяк продолжал пыхтеть ровно до тех пор, пока не увидел трофейного робота.

– Фа-а! Какая штучка диковинная! – натужно наклонился он над устройством. – Жница?

– Нет, мушка, – холодно отвечал капитан. – Жница крупнее.

– Внутрь лазил?

– Колька полезет. Может жахнуть.

– Может, – авторитетно согласился глава.

Тот разговор Хэй практически не понимал, да он его почти и не слушал. Его раздражало все: ситуация, дикари, их разговоры, выдыхаемый ими едкий дым, оковы на руках, его собственное поведение. Даже само раздражение – и то раздражало.