«Дикари, – заключил про себя Хэй. – Какой толк с отключенного робота?»

Мужчина пребывал в одиночестве недолго. Не прошло и минуты, как в комнате появился Заур: уже знакомый заратцу дикарь, которого он отправил в нокаут вслед за его гнедой. В руках бородатого брюнета, ростом недотягивающего даже до Мальвы, был небольшой, наполненный тлеющими углями мангал.

– Время отдать должок, дрючок, – приговаривал он, устраивая жаровню у стены.

Хэй сморщился, совсем не представляя, что и зачем тот собирается отдать. Он с интересом наблюдал, как дикарь надевает рукавицу, как достает из принесенной «коробки» железный прут, как завораживающе сияет его красно-оранжевый кончик.

«У дикарей столько интересных вещей!» – не ощущая угрозы, подумал заратец.

Заур поднес раскаленный конец к телу жертвы и сам, казалось, поразился совершенному спокойствию со стороны пленника.

– Сказочный тупица, – подивился дикарь и прижал раскаленный кончик к правому боку.

Хэй завопил: никакая боль из ранее им испытанных не шла в сравнение с этой. От крика его, казалось, зазвенели в комнате стекла. Заратец отпрянул, отступил, ошарашенный, и сам мучитель.

– Дрючок, ты чего? Я ж только начал, – быстро пришел в себя Заур и двинулся с раскаленным прутом на пленника.

Теперь Хэй уже хорошо представлял, чем грозит ему новое соприкосновение с «интересной вещью». Лицо его исказилось от ужаса, невольно потекли слезы. Словно беспомощный зверь, он забился как можно дальше в свой закуток.

Бородач медленно приближал свое оружие к телу пленника, словно упиваясь страхом, что поглотил Хэя.

– Заур, лядь! – неожиданно прогремел знакомый голос.

– Капитан… – от неожиданности дикарь обронил железяку, чуть не угодив ею по ступне Хэя.

– Вон! – зло процедил командир.

– Капитан, я… – совершенно потерял задор истязатель.

– Вон! – заорал на него Рон, и тот, опустив глаза, поспешил удалиться.

Хотя чуть ранее Хэй мечтал сокрушить дикарского командира, в ту минуту он был ему бескрайне благодарен. Непослушные слезы все еще лились по щекам, тело тряслось в судороге, зубы постукивали. Бок нестерпимо жгло.

Рон неспешно поднял железный прут, отошел к стене и погрузил обратно в жаровню. Вернувшись, он занял свое прежнее место на стуле.

– Имя у тебя есть? – без толики сочувствия медленно вопросил он.

Пленник с готовностью закивал.

– Хэй, – дрожащим голосом произнес он.

– Так больно? – словно удивленный реакции заратца, поморщился капитан.

– Д-да… – жмурясь от дикой боли, выдавил Хэй.

– Понятно, – Рон встал. – Сейчас я тебя подлечу и ты мне все расскажешь. Договорились?

Невольник не возражал, хотя и не до конца представлял, что значит «подлечу».

– Совместим тогда.

Капитан отошел к дальней стенке, поворошил в шкафу, звякнуло стекло. Вернулся с наполненным до середины стаканом.

– Пей, – поднес он сосуд к губам пленника. – Это ослабит боль.

Хэй с готовностью выпил все содержимое, однако облегчения не почувствовал.

– Горькая, – понемногу успокаивался он.

– Кому как, – принюхался к стакану дикарь. – По мне так просто мерзкая. Так вот, – продолжал он, вновь уходя к шкафчику, – город, в котором ты жил… Как называется?

– Город? – все еще дрожал Хэй. – Про город не знаю, я жил в Зарате.

– Ясно, – мужчина вернулся с бинтами, тряпкой и еще одной склянкой. – Сейчас потерпи, не дергайся. Гипохлорит, – поболтал он бутылкой.

Рон сложил тряпку вчетверо, обильно полил ее из бутылки и приложил прямо на ожог. Хэй вздрогнул, ощутив сначала облегчение от касания холодной жидкости, а затем раздражение – уже от касания плоти тряпкой. Заратец настроил себя, что это как последнее силовое повторение, которое всегда дается через боль и терпение.