– Что означала эта ложь про картофельные мешки на кониках?

– Не ложь. Так и было сказано, и это было очень смешно, – она беспокойно засмеялась.

– Ты же сказала мне, что это слова лейтенанта Мильновича?

Несси пожала плечами:

– Может и сказала.

– Но он этого не говорил!

– Ну, значит, кто-то другой.

– Так ты признаёшь, что соврала?

Она снова пожала плечами:

– Откуда мне знать? Лейтенант Мильнович мог сказать это.

– Кто сказал это? – тон Рэдфорда стал угрожающим.

Несси теребила незастёгнутую пуговку на корсаже и не отвечала.

– Кто? – придвинувшись к ней, с белым от гнева лицом, он схватил её за руку, не слишком нежно.

– Вай! – взвизгнула Несси, моментально падая, словно без сил. – Герр лейтенант хочет убить меня! Вай!

– Кто это был?

– Герр лейтенант Брелиц.

– Брелиц? Тогда почему, во имя всех чертей, ты сказала, что это был Мильнович?

– Да потому что я ненавижу его! – выпалила Несси, слёзы брызнули у неё из глаз. – Он на меня и не смотрит. Даже вчера вечером, когда я хотела предупредить его, он оттолкнул меня.

– И правильно сделал, ты маленькая ядовитая жаба. Было бы лучше для меня, если б и я так поступил. Посмотри, что ты натворила, подлая девчонка – чуть было не случилось великого несчастья – ты знаешь, что я ранил лейтенанта Мильновича в руку?

– Да хоть всю руку ему отрубите, мне-то что! – огрызнулась она. – Я рада, что он ранен.

Её чёрные глаза зажглись злобной радостью. Рэдфорд отдёрнул руку и смотрел на маленькую неопрятную фигурку с чувством безграничного отвращения; а ведь ещё вчера Несси Мееркац казалась ему вполне привлекательной.

– А если бы лейтенант Мильнович потерял руку из-за тебя, думаешь, тем бы дело и кончилось? Уверена, что не было бы расследования? А что бы полиция сказала, а, Несси? Даже теперь, когда он только ранен?

Безобразный восторг на лице Несси сменился неподдельной тревогой, из всех слов словаря «полиция» было самым ужасным для её ушей.

– Полиция? – пробормотала она. – Герр лейтенант хочет сказать, что полиция придёт за мной? Будет расследование? Правда? О вай, о вай! Зачем я это сделала?!

– Потому что ты – созданье без совести и сердца. Раз уж ты плачешь сейчас, почему бы тебе не поплакать над человеком, который сегодня вернулся к себе с перевязанной рукой?

– Но ведь это неправда? Полиция меня не заберёт? Прекрасный герр лейтенант, скажите, что это неправда?

– Это неправда. Прекрати этот шум, ради Бога! Никто тебя не заберёт, никому ты не нужна. Такая паразитка, как ты, вольна отправляться на все четыре стороны!

Быстро повернувшись, он вышел из комнаты, оставив Несси раскачиваться всем телом на кровати в припадке страха и жалости к себе.

Тем временем в лавке Авраам Мееркац удручённо собирал фрагменты разбитого блюда и громко стонал каждый раз, как ему приходилось наклоняться.

– Четырнадцать крейцеров, герр лейтенант, – захныкал он при виде Рэдфорда. – всего лишь четырнадцать!

Рэдфорд вытащил флорин и швырнул его на прилавок, проходя мимо.

– Неплохой Geschaft, в конце концов! – подумал Авраам Мееркац и наклонился поднять последний осколок зелёного фаянса, забыв застонать при этом.

Оказавшись на улице, лейтенант Рэдфорд попытался собраться с мыслями. Проанализировав то, что случилось вчера, не трудно было понять, как развивались события. После отбытия инспектора кавалерии, Несси приняла лейтенанта, смеясь, говоря, что она уже знает о его неудаче, спрашивая его с кокетливым нахальством, пришёл ли он к ней за утешением, он же в ответ вспылил. Кто делал замечания на мой счёт, вопросил он свирепо, и Несси, испуганная его тоном, произнесла, запинаясь, что это был лейтенант Мильнович, – выбрав его отчасти потому, что боялась назвать Брелица, который, она знала, никогда бы не простил ей, но, главным образом, из-за вспышки неприязни к единственному офицеру в полку, который показал себя совершенно невосприимчивым к её дерзким чёрным глазам, и которому, как она смутно предчувствовала, она таким способом доставит некоторую неприятность.