Чертенок едва слышно присвистнул, наблюдая за этой сценой из-под стола. Он обратился в кота и теперь перебирал лапками в предвкушении, что будет дальше.

– Плевать мне, что ничейная ты, – взгляд Деяна стал неожиданно очень серьезным. Он проговорил твердым голосом: – моей будешь. Все для тебя сделаю! Хочешь – дом построю большой, чтобы дитю каждому по комнате, хочешь – хоть в город тебя увезти готов, лишь бы моей ты была.

Вела слушала это, хлопая ресницами, и чувствовала, как подкашиваются ноги. Возможно, будь на месте Деяна кто-то другой, она бы даже согласилась. Деян же был пьянчугой и охотлив до ласки женской – не о таком муже девицы мечтают. Хотя в ее положении даже это предложение было лестным.

– Нет, Деян, – покачала головой Вела, – ты пьян, иди-ка домой, – она положила ладонь ему на плечо и подтолкнула к выходу.

Деян скинул ее руку и зло посмотрел. Грудь его тяжело вздымалась, а в глазах появился недобрый огонь.

– Не мил я тебе, – прошептал он. Помолчав, усмехнулся и добавил: – а ведь по-хорошему хотел я, с добром к тебе, Вела, пришел.

Деян замахнулся и наотмашь ударил ее так, что Вела повалилась на пол. Она даже не поняла сразу, что произошло. Приподнялась на локтях, потирая саднящую щеку, и подняла взгляд на Деяна, который заплетающимися пальцами боролся с завязками на штанах. Вела набрала в грудь воздуха, чтобы закричать, но крик застрял в горле.

– Не надо, – выдавила она и поползла назад, не сводя взгляда с приближающегося мужчины, пока не уперлась спиной в стену.

Деян опустился перед ней на колени, впился ладонями в бедра Велы и резко потянул на себя. Затылок отозвался болью от удара о пол, и на пару мгновений в глаза потемнело.

– Не хочешь сама моей становиться, – бормотал он, задирая подол платья, – так я сам тебя своей сделаю. Ни один мужик нормальный на порченную не посмотрит, со мной и останешься.

Темнота рассеялась, когда Деян уже навис над ней, разводя ее колени в стороны. Вела ударила мужчину ладонью по лицу, попыталась пнуть его ногой, но это лишь больше его распалило. Он ухмыльнулся, хватая девушку за запястья и прижимая их к полу над ее головой.

– Не пожалеешь ты, Вела, хорошо тебе со мной будет, – шептал он, опаляя ухо горячим хмельным дыханием.

– Животное, – Вела снова попыталась вырваться, – до конца дней своих ненавидеть буду, – она брыкалась, но крепкие мужские руки не давали и с места сдвинуться.

Она чувствовала, как упирается его возбужденное естество, как пытается он направить его рукой. Наверное, будь он не так пьян, все произошло бы быстрее. Сейчас она жалела, что не ударилась головой достаточно сильно, чтобы провалиться в забытье, не помнить ничего из того, что сейчас произойдет. От отчаянья она разрыдалась, проскулив:

– Будь ты проклят, – она почувствовала, как Деян замер, – навечно проклят будь за это.

Яркая вспышка света ослепила ее, и Вела зажмурилась. Хватка на ее руках ослабла, тело больше не прижимало тяжелое мужское. Она медленно открыла глаза и села, все еще заливаясь слезами. Ее било крупной дрожью.

– Ох, я уж думал пора вмешиваться, – пробурчал Афоня, – но ты молодец, сама справилась.

Девушка подняла взгляд, сморгнув пелену слез. Перед ней, сверкая большим розовым пяточком, стоял хряк, а рядом лежал ворох одежды Деяна. Он возмущенно хрюкнул, бросив на Велу взгляд глазок-бусинок.

– Зажарим его, а? – усмехнулся черт, шлепнув свинью по толстому боку.

Хряк попятился в сторону выхода, стуча копытцами по полу. Он нервно переводил взгляд с Велы на черта и обратно.

– Давай, иди отсюда, пока не передумали, – Афоня топнул ножкой, взмахнув руками, и хряк, коротко взвизгнув, выбежал из дома.