Пространство и время как таковые есть и остаются понятиями б понятий, а понятия б понятий слепы (Критика чистого разума, 2-е издание, с. 75); действительно, пространство и время, как понятия a priori, бусловно, наше свойство и наследство, настолько, что мы вообще не в состоянии отделить себя от них, абстрагироваться от них, остаются слепыми понятиями, отсюда и те огромные трудности, которые они вызывают в нашем понимании и которые вообще не могут быть устранены. Но цвета, если вернуться к ним, которые, возможно, некоторые также хотели бы объяснить не понятиями, а только впечатлениями, действительно являются понятиями, поскольку они не «слепые»; то, что в цветовых различиях впечатления действительно превращаются в понятия, доказывается также тем, что нюансы или различные оттенки подчинены: красный, новый красный, бледнокрасный, темно-красный, розово-красный и т.д., все они подчинены понятию «красный». «Что там» в приведенном выше примере, однако, тоже было, поскольку б концепта – только слепая интуиция. Понятия же б восприятия (так правильнее говорить, а не как сам Кант: «мысли б содержания», loc. cit.) в области, где восприятие все же возможно и где объект может быть представлен только чер восприятие, пусты, т.е. в сфере окружности нет ничего, что они могли бы описать, даже если они имеют содержание в мысли, то отнюдь не б содержания. Например, кентавр и единорог – это твердые понятия, тоже отнюдь не лишенные содержания, но тем не менее пустые, так же как, скажем, бикорн или знаменитое четвертое измерение пространства; там не хватает апостериорного восприятия или опыта, здесь – априорного восприятия.

И д е и, к а к мы, ученики критической философии, их называем, занимают особое положение. Есть даже понятие идеи; под «идеей» понимается признак, общий для различных объектов (которыми здесь являются мысли); но сами идеи – это не понятия, а только мысли; не задуманные признаки, а просто мысли, возникающие с необходимостью, но в каком-то отношении непостижимые. Никто, ничто не заставляет нас пользоваться понятиями кентавра и единорога, применять их к реальным объектам природы; нет никакого принуждения задавать, предполагать двурога или четвертое измерение пространства. Поэтому мы имеем там дело только с пустыми понятиями. Но идеи порождаются с необходимостью; «атом» уже есть идея, с которой люди всегда сталкивались, никогда не будучи в состоянии получить о ней понятие; точно так же и идеи разума, как я их называю, всегда навязывались людям. Здесь мы имеем мысли, которые не являются ни яркими идеями, ни даже понятиями. Идеи – это нечто особенное.

До сих пор мы просто придерживались предложенной АПЕЛЬТом версии критической экспликации понятия, но в ходе исследования я оказался вынужден сформулировать эту экспликацию еще более точно, хотя сейчас она кажется мне затянувшейся. Сейчас я выражаюсь так (см. «Душа и дух», с. 27 и 68):

Концепт – это представление о признаке, который отличает объекты и, возможно, связывает другие объекты.

Выражение «объекты» здесь следует понимать достаточно широко; эти объекты, впервые выделенные по признаку, могут быть и просто психическими сущностями, просто мыслями или идеями; признаки, воспринятые в понятии, после восприятия сразу же вновь становятся объектами психического обладания. В простом созерцании ни одна из отличительных характеристик еще не «схвачена», т.е. не включена в психические образования как ясное и определенное достижение; как только такая характеристика добавляется к накопленному в сознании запасу идей, процесс формирования понятия всегда должен быть констатирован.