Если бы это было так с нашими понятиями как таковыми, как считает Фолькельт, что он должен предположить в рультате продемонстрированных им логических трудностей, если бы сами понятия были так неопределенны, только так приблизительно, как это действительно обычно бывает с их содержанием, которое мы исследовали, то как была бы возможна определенная коммуникация мыслей между людьми? Тогда все должно было бы колебаться и оставаться неопределенным; не было бы науки, которую можно было бы преподавать с уверенностью; потомки не могли бы продолжать развивать то, что было установлено их предками; не могло бы быть сделано никакого опыта, который бы постоянно обогащал наши знания; значение эксперимента и индукции вообще утратило бы свое значение; Действительно, самые простые восприятия, сделанные разными наблюдателями, породили бы самые бнадежные недоразумения и споры; действительно, так как язык приспособляется к мысли, то должна была бы воцариться вавилонская путаница в языке, не имеющая себе равных.

Но на самом деле не все так плохо среди нас, часто ошибающихся детей человеческих. Среди мыслящих людей могут возникать споры и путаница в обосновании и использовании тех или иных понятий; языковые оболочки, в которые пытаются облечь инстинктивно приобретенные понятия, также могут быть капризными и порождать самые разнообразные недоразумения: Эмпирические понятия чувственных объектов в целом фиксированы, причем не только эмпирические понятия субстанции, но и соответствующие понятия акциденции; даже понятия того, что просто мыслится из области опыта, в значительной степени используются с неопровержимой уверенностью, хотя некоторые из них остаются сомнительными и вызывают затруднения; априорные понятия используются и используются с уверенностью, в то время как ученые, возможно, еще пытаются найти их как таковые и представить их в их своеобразии; они просто навязывают себя априори и входят в дом чер окно инстинкта, не подав предварительно визитной карточки в прихожей; априорные описательные понятия, понятия чисел и математических знаков, геометрические и стереометрические понятия формы и фигуры также вскоре приносят с собой все свое содержание, которое по этой самой причине не остается сомнительным. Только в случае последних характеристики содержания могут быть проанализированы б лишних слов из описательного признака, заложенного в самом понятии; только они могли бы создать видимость, будто некритическая экспликация сущности понятий является правильной, но и здесь не обобщение, а всегда монотонность, задуманный предмет, из которого только посредством возможного здесь строгого определения может быть сразу же исчерпано все содержание.

Итак, я утверждаю, что тот факт, что мы, люди, в целом уверенно пользуемся нашими понятиями, что с их помощью можно легко понять другого, прогресс науки и жизненных навыков – все это доказывает, что вещи не могут быть такими, какими они должны быть в соответствии с некритической экспликацией, если бы она была правильной, с нашими понятиями и с нашим концептообразованием. Концепты – это, как правило, не постулаты, а настоящие твердые кристаллизации мысли, не аббревиатуры, а вполне оформленные мысли. Идеал понятия, идущий рядом с несовершенной реальностью, в большинстве случаев не существует; понятия – это, как правило, вполне достижимые и действительно обретенные реальности мысли, что я и выражаю. Даже чистые понятия, в которых нет ничего материального, являются как понятия не идеалами, а вполне реальными, даже если они (т.е. их содержание) содержат идеалы; даже понятия объектов, которые человек никогда не мог найти или представить, даже пустое понятие квадратного круга или causa s u i [самопричины – wp], являются мыслительными реальностями.