Либретто этого поучительного произведения, как, впрочем, и слова общей патриотической песни, куплеты которой должны были петь биманы, а рефрены – квадруманы, написал наш друг Дик Броукен.

Военный оркестр под окнами генерала Кирксона

Возвращаясь к военным оркестрам, которые в первое время были отрадой двурукого населения, следует признать, что по прошествии двух-трех месяцев публика перестала посещать их концерты. Миловидные мисс с белокурой шевелюрой исчезли – к глубочайшему сожалению музыкантов, – естественно, но, вероятно, подчиняясь приказу, пришедшему из Лондона.

Небо хмурилось; мало-помалу на горизонте собирались темные тучи.

По некоторым признакам Фарандуль почувствовал, что австралийской земле угрожает буря. Уже ходили смутные слухи, предвещающие английское вторжение; европейские консулы начинали выказывать определенную недоброжелательность по отношению к новым властям, в крупных центрах были замечены иностранные агенты.

Ощущалось тайное действие Англии; вероломный Альбион использовал скрытые средства нападения, что весьма характерно для его хитрой политики.

Главным образом английские агенты обрабатывали квадруманскую армию, эту честную и непорочную армию, которую Великобритания пыталась коррумпировать, развивая в ней вкус к блеску и щегольству, подстрекая ее к неповиновению.

Коварный Альбион всеми способами старался очернить ее добродетели и внушить ей пороки биманов, предпочитая в качестве оружия использовать виски! Крепкие напитки вскоре потекли рекой, и обезьяны забыли о том, что такое воздержанность и благоразумие.

Тщетно генералы следили за солдатами и строго наказывали виновных – зло приняло столь значительные масштабы, что дисциплина была серьезно подорвана; даже сами четверорукие командиры в салунах, которые открывались перед ними словно по приказу, не всегда находили в себе силы отказаться от предложенного им шампанского. Тем временем ловкие агенты за счет низкой лести и постыдного лебезения перед распустившими хвосты четверорукими офицерами пробуждали гордость и тщеславие в сердцах генералов-квадруманов и пытались вызвать у них зависть к двуруким спутникам Фарандуля и самому Фарандулю.

Взгляды Англии были направлены главным образом на полковника-квадрумана Макако, главу генштаба генерала Мандибюля.

То был, как мы уже говорили, настоящий феодал, гордившийся уже одним фактом своего происхождения из благородного древнего племени; давно привыкший к покорности обезьян-вассалов своего семейства, он полагал себя вправе всем приказывать и тяжело приспосабливался к дисциплине, введенной Фарандулем в армии. Агенты коварного Альбиона быстро распознали это злобное и завистливое свойство его характера, и полковник Макако тотчас же был окружен льстецами и угодниками из их числа, которым в итоге удалось-таки усыпить его совесть.

В гостиных Мельбурна красивейшие женщины, состоящие на жалованье у Англии, не жалели для него ни шампанского, ни лести. Перед ним открыто высмеивали Сатюрнена, принижая заслуги последнего и, напротив, превознося достоинства неотразимого Макако! И полковник Макако с улыбкой отвечал на эти небескорыстные речи одобрительным ворчаньем на грубом и не слишком приятном языке обезьян, обитающих в горах Борнео.

Всего за какие-то два-три месяца полковник Макако проникся глубокой враждебностью к Фарандулю и особенно к генералу Мандибюлю, чьи приказы он принимал с яростью и открытой холодностью.

Уже готовый к пронунсиаменто, он ожидал лишь оказии для того, чтобы поднять знамя восстания вместе со сторонниками, коих насчитывал немало в генеральных штабах, в том числе и среди тех, кого сильно развратили склонность к шикарной жизни, неприятие дисциплины или же злоупотребление спиртными напитками.