– Я уверен, современная медицина делает все возможное, – Остин тщательно старался подобрать нужные слова, он не хотел еще больше расстраивать взволнованную миссис Белл, но и с миссис Уоллес спорить не собирался, – и я искренне надеюсь, что Сьюзан поправится.

– Поправится, а потом снова сляжет от малейшей простуды, – миссис Уоллес совсем не стеснялась икать от шампанского, принципиально не замечая того, какое воздействие ее слова имеют на сидящую рядом миссис Белл, – нечего корпеть над теми, кому жить попросту не дано. Вообще чудо, что она дожила до тринадцати лет.

– Не чудо, а тяжелая работа лучших врачей, – заметил мистер Белл. Он наконец доел и откинулся на спинку стула, довольно положив руку на живот, – миссис Уоллес права. У меня умерли две старших сестры, опустили ли руки мои родители? Нет! И я сейчас перед вами, живее всех живых. Я люблю Сьюзан, но я понял, что переживу ее, сразу как мне ее принесли после родов. Настолько хилого младенца нужно еще поискать, сначала доктору показалось, что она родилась мертвой. А до чего тяжелыми были роды!

– Джон! – вспыхнула миссис Белл, – не при госте!

– И все же медицина не стоит на месте, – попытался подбодрить миссис Белл Остин, видя, как после каждого слова ее мужа она становится все бледнее и бледнее, – я уверен, что все обойдется, – миссис Полли подняла на Остина грустный, но благодарный взгляд, а потом встала из-за стола.

– Прошу меня простить, я отлучусь. – она торопливо вышла из комнаты, миссис Уоллес лишь хмыкнула, а мистер Белл положил себе еще утки.

– Простите за это, мистер Фарелл, – добавил он, – моя жена чрезмерно тревожна, но я бы не хотел, чтобы у вас из-за этого сложилось неверное о ней представление. Она никак не может смириться, что Сьюзан попросту суждено умереть. Полли чудная мать и потому никак не может это принять. Будь ее воля, она бы поселила в соседней комнате доктора, если не двух или трех, но я не даю волю ее тревогам. Мистер Стюарт, врач из Шеффилда, и так приезжает каждую неделю, глаза б мои его не видели.

– Обдирает их до нитки, – икнула миссис Уоллес.

– Смерть ребенка – большой удар для любого родителя.

– Безусловно. Если бы Томас, к примеру, сгорел от болезни за месяц – это была бы огромная утрата для всех нас. Но поймите, если ребенок болен постоянно – к этому просто привыкаешь. Ее смерть не станет ни для кого неожиданностью, как бы Полли ни старалась поддерживать видимость того, что Сью идет на поправку – в последние полгода она едва ли выходила на улицу.

– Именно! – поддержала соседа миссис Маргарет, – я считаю, что Полли проявляет жестокость, стараясь ее выходить. Малышка так страдает! Дали бы ей отмучаться и дело с концом.

– Никак не могу с вами согласиться.

– В вас говорит юношеское стремление к справедливости, – Джон неодобрительно посмотрел на гостя, но махнул рукой, – не берите в голову. Не хотите ли еще рагу?

Желая загладить конфуз, миссис Белл пригласила Остина на следующий день на чай. Она ни словом не обмолвилась о произошедшем, была мила и обходительна, по просьбе мистера Фарелла сыграла на рояле и проявила большой интерес к его творчеству, но видя, что этот разговор Остину неприятен, перевела тему. Джон представил мистеру Фареллу своих сыновей, но они надолго не задержались и вскоре уехали верхом. Миссис Уоллес рассказала, что они вдвоем ухаживают за девушкой, живущей в Шеффилде, и не долог тот час, когда Томас, к которому она питает большую симпатию, сделает ей предложение, и тогда ссоры между братьями не избежать.

– Вот если бы Джеффри позвал замуж мою Элизабет, – ворчала Маргарет, – тогда бы он понял, что будет устроен в жизни куда лучше, чем его брат.