Оно было достаточно внушительного размера, чтобы с высоты холма можно было без труда посчитать, сколько в близстоящем крыле окон. Серый камень, их которого был построен особняк, потемнел от пожара, а в тех местах, докуда огонь не дошел – от времени, и оттого здание казалось практически полностью черным, лишь с редкими проблесками своего настоящего цвета. Крыша в нескольких местах была обрушена, стекол в оконных рамах не было и подавно, и сквозь пустые оконные проемы едва ли можно было разглядеть хоть малую часть когда-то богатого убранства. Прекрасное поле по мере приближения к особняку высыхало и выцветало, та же участь постигла редкие деревья и кусты, и дом казался отрезанным от праздника жизни одной четкой границей. Проехав чуть дальше, Остин смог получше разглядеть главное здание. Оно было величественным и прямым с большими окнами и высоким крыльцом, парадная дверь была заколочена несколькими широкими досками, что не мешало ветру врываться в открытые окна и гулять по особняку.

Казалось, жизнь, переполнявшая и поле, и реку, сторонилась этого дома, боялась его необъяснимой скорби. Будто бы старый прогнивший гроб с разлагающимся мертвецом выкопали и поставили на свадебный стол. Лошадь отвернулась от здания и сделала несколько шагов в сторону. Мистер Фарелл успокаивающе похлопал ее по шее и, бросив последний взгляд на печальный особняк, двинулся дальше. Неприятное впечатление от увиденного тут же забылось, сменившись непреодолимой радостью от красоты здешних мест, и вскоре Остин и думать забыл о встреченном им здании.

Мистер Фарелл ехал по широкой дороге в сторону соседского дома, который заприметил, еще будучи на холме. От реки веяло прохладой, лошадь, видимо, переняла настрой всадника, и бойко стучала копытами, отвечая на похвалы и разговоры мотанием головы. К дому его соседей вела ухоженная аллея, на подъезде к зданию сменившаяся пышным садом, еще более внушительным, чем в доме, в котором остановился мистер Фарелл. Встретившая Остина в дверях соседского дома старушка-служанка в чепце убежала внутрь, чтобы оповестить хозяйку дома о госте. Лошадь мистера Фарелла тут же увели двое молодых ребят, оставив Остина стоять на белоснежной, недавно выкрашенной веранде. Здесь же стояло несколько кресел, укрытых пледами, плетеная корзина, заполненная сорванными полевыми цветами, и круглый стол. На одном из кресел лежала, нежась в лучах солнца, толстая пятнистая кошка, она с подозрением осматривала гостя, постукивая хвостом. Деревянные балки оплетал пышный плющ, из дома доносился приглушенный звук рояля, запах свежего хлеба и жареной рыбы. Наконец мистера Фарелла пригласили войти. Кошка тут же шмыгнула в открытую дверь и взбежала по лестнице на второй этаж.

Интерьер дома соответствовал его внешнему виду. Он был выполнен в светлых природных тонах, причем выполнен аккуратно и дорого. Здесь жили люди далеко не бедные, притом с хорошим вкусом и образованием: об этом свидетельствовали картины на стенах и сборники книг в шкафах, которые Остин нашел особенно интересными. Пройдя через несколько чудесно обставленных комнат, мистер Фарелл попал в небольшую гостиную, где его ждали.

Хозяйка оказалась высокой упитанной женщиной тридцати пяти лет. Светлые кудри были заколоты золотой шпилькой, но одна прядь все же игриво выбивалась из прически и спадала на высокий лоб. Глаза у нее были голубовато-серые, добрые и смешливые, словно детские, и эта детская наивность и непосредственность отражалась во всем ее лице. Она расправила подол тщательно выглаженного платья с высоким воротом и бантами на рукавах и посмотрела на гостя, заинтересованно склонив голову на бок. Несмотря на то, что вечер был теплым, в комнате тлел камин, а на ручках кресел и дивана висели плотные пледы и шали. Через открытую дверь в соседнюю комнату был виден рояль, блестящий от падающих на него лучей солнца.