Самые первые записи датировались январем одна тысяча восемьсот сорокового года и содержали обычные записи, мысли, описание работы, поездок, приемов, волнение за племянников, так рано оставшихся без родителей. Остина же заинтересовали более поздние его записи, перечитывая которые он не мог поверить своим глазам:

«3 августа 1841 года

Аукцион мистера Челтона наконец состоялся! Крупнейшее мероприятие, которое мне посчастливилось посетить за последние полгода: встретил несколько старых друзей, в том числе и мистера Уоллеса, какое счастье, что его болезнь отступила, и он в добром здравии, все так же весел и даже ест весьма охотно. Другие же люди меня не особо интересовали, я знал их поверхностно, а общество мистера Уоллеса и мистера Челтона меня вполне устраивало. Мистер Челтон, к слову, превосходно образован и в высшей степени джентльмен, я был бы рад встретиться с ним еще раз. На мое приглашение навестить нас в Эстерфилде он ответил размыто, сославшись на обилие работы, связанной с продажей имущества почившего отца. Я тут же выразил ему мои соболезнования, но мистера Челтона это не особо печалило. Это или очень стойкий человек, или очень прагматичный: подумать только, с таким хладнокровием расставаться с вещами покойного!

Сам же аукцион поражает масштабом и роскошью: будь у меня чуть больше вкуса (или жена), то Эстерфилд бы выглядел не хуже поместья графа, но – увы и ах, приходится, словно сорока, тащить в дом все, что блестит. Маргарет говорит, что красоту красотой не испортить, предпочту верить ей, пусть даже ее слова – всего лишь попытка меня утешить. Но я все же подумываю над тем, чтобы избавиться от части моей коллекции или хотя бы перевести ее в другое место: из-за обилия пыли в Эстерфилде стало труднее дышать. Мои легкие, привыкшие к сухости и духоте моего кабинета, совсем этого не ощущают, чего не скажешь о детях.

Аукцион длился два дня. Один торг проиграл: мистер Брэдли выложил за антикварную статую женщины, держащей на голове чашу с виноградом, пятьсот фунтов против моих трехсот. Расстроен не сильно, торг за нее доставил мне весьма посредственное удовольствие, даже не знаю, куда бы я ее поставил, если бы купил.

Купил три картины: портрет, натюрморт, пейзаж из коллекции покойного графа. Натюрморт и пейзаж повешу в холле, что делать с портретом пока не решил. Мастерство художника поражает! Впервые вижу портрет такой восхитительной детализации, поражен настолько, что глаз не могу оторвать. Пришлось отдать за него восемьсот фунтов, какое счастье, что мистер Брэдли к тому времени уже потратил достаточно, чтобы не пытаться меня перегнать. Не без злорадства я поздравил его с приобретением статуи, портрет же достался мне.

Уезжал с чувством глубокого удовлетворения и вдохновения. Думал о портрете так много, что мне приснилась миссис Челтон. Не буду вдаваться в подробности сна, он непристоен.»

«8 августа 1841 года

Чувствую себя тревожно, думаю, переволновался из-за внезапной болезни Микки. Малыша внезапно начало лихорадить, но недуг быстро прошел. Не знаю, чем он вызван, остается лишь надеяться, что ничего серьезного он за собой не повлечет. Сегодня же прикажу убрать часть коллекции на чердак, детям нужен чистый воздух.»

«14 августа 1841 года

Мне неспокойно. Позже опишу. Майкл здоров. Я тоже.»

«23 августа 1841 года

Возвращаюсь к своим записям в приподнятом расположении духа. Недуг Микки прошел бесследно, видимо, виной тому действительно была скопившаяся пыль. Терзавшая меня тревога, из-за которой я прервал записи, тоже утихла только лишь для того, чтобы снова возобновиться с новой силой. Две ночи почти не спал: было четкое ощущение, что кто-то на меня пристально смотрит, хотя в комнате я был один. Последний раз схожее чувство я испытывал в далеком детстве, когда мой брат прятался в шкафу, чтобы напугать меня. Сейчас же я был убежден, что в комнате, помимо меня, никого нет, но что-то не давало мне покоя. Потом я стал слышать шаги, совсем тихие, больше похожие на шорох, но они преследовали меня по всему дому, лишь выехав из Эстерфилда, я избавился от навязчивых видений. Думал отругать детей за их шалости, но вовремя понял, что они не при чем. Слишком много работаю, вот и мерещится всякое. Принял снотворное, чтобы лучше спалось, завтра поеду к мисс Портер – ее присутствие всегда идет мне на пользу.»