«25 августа 1841 года

Смог немного поспать, сидя в кресле в библиотеке. Сам того не заметил, как роман и тихий треск горящего камина разморили меня. Проснулся от звука открывающихся ставней, а, когда открыл глаза, то заметил женский силуэт у окна. Ее лицо смутно кажется мне знакомым, но я никак не могу вспомнить, где же я ее видел. Она стояла ко мне спиной, вглядываясь в темноту ночи, и я сумел разглядеть только длинные светлые волосы и развивающуюся от прохладного ветра ткань платья. Поняв, что я на нее смотрю, женщина растворилась в воздухе за считанные мгновения. Всю ночь пил со страху так, что на утро еле встал, стыдно перед детьми. Быть может, то был просто сон, но я точно помню, что оставлял окно закрытым. Отчитал служанку, хоть она и уверяла, что к окну не прикасалась.

Портрет миссис Челтон тоже немало меня волнует. Вероятно, я слишком много времени провел, рассматривая его, пытаясь понять, что же меня к нему влечет, поэтому миссис Челтон приснилась мне и второй раз. Эта версия несколько успокоила меня, я не суеверный человек, но рассказы о призраках и злых духах, которые мне читали в детстве, дают о себе знать до сих пор. Сплю при свете. Микки точно что-то знает: он подолгу смотрит на портрет. Прогоняю его лишь для того, чтобы смотреть самому.»

Чтение прервал крик кучера и фырчанье лошадей: экипаж вновь остановился у дома Майкла Беркли. В темноте он выглядел еще страшнее, чем при свете дня, и если бы Остина не трясло от разрывающего его грудь интереса, то он бы ни на версту к этому дому не подошел. Служанка сильно удивилась его возвращению, но впустила Остина внутрь.

Мистер Беркли все так же сидел в своем кресле-качалке, откинувшись назад и прикрыв глаза. Он медленно раскачивался, погруженный в собственные мысли, убаюканный скрипом кресла, и на звук открывания двери никак не отреагировал. Остин окликнул его, и только тогда Майкл обратил на него внимание. Обожжённая кожа, на которой когда-то были брови, поползла наверх от удивления, а губы растянулись в зловонной улыбке.

– Мистер Фарелл? Не ждал вас так скоро, – Мистер Беркли несколько удивленно смотрел гостя, его измазанные грязью брюки, жилет, запачканный пылью и сажей, растрепанные волосы и взволнованный внешний вид говорили о том, что мистер Фарелл пережил какое-то поразившее его приключение. Остин тут сел рядом и протянул ему дневник Чарльза. Майкл недоуменно взял его и открыл на первой странице. Его лицо тут же замерло в гримасе тупой боли, превратив его всего в один изнывающий ком потери и сожаления. Мистер Беркли, крепко сжимая корешок книги, в молчаливом крике нагнулся вперед и уткнулся лбом в пожелтевшие страницы. Он вновь откинулся на спинку кресла, его дыхание было коротким и частым, истощенные плечи тряслись, а из открытого рта раздался хрип. Его припадок был настолько болезненным, насколько и тихим. В таком состоянии мистер Беркли провел около двух минут, казалось, что последняя искра жизни вот-вот покинет это обезображенное тело, но Майкл оставался жив. Он жил, и вместе с ним жила его нескончаемая агония. Наконец, придя в себя, Майкл громко выдохнул и закрыл дневник, оставив его у себя на коленях.

– Где вы его нашли? – спросил он, сверля мистера Фарелла взглядом.

– В Эстерфилде…

– Ложь! – истерично повысил голос Майкл, – я обыскал каждый угол и каждую щель Эстерфилда, и его нигде не было.

– Он был спрятан в шкатулке под половицей в комнате на втором этаже. Доски прогнили, и я смог его найти.

– Для чего вы поехали в Эстерфилд? Не терпится сломать себе шею? – Майкл по привычке огрызался, но злобы в его голосе уже не было, было лишь беспокойство и напряжение.