Неинтересные истории скучного города. Жуть! Марк Кучинский

Шёл уже четвёртый день, как господин Эм покинул дом, чтобы обсудить с Администрацией Ада дело о вмешательстве в выбор человека. Мсье Коприсс ужасно спал: ему то снились совсем невообразимые муки, на которые его приговорят, то ему казалось, что к дому подходят юристы Ада, чтобы зачитать ему приговор, то кофе, выпитый прямо перед сном, заставлял его задумываться о совершенно бессмысленных вещах, как, например, влияет ли валерьянка на пуму или тигра так же, как на соседского кота. Каждый день Коприсс начинал с глубокого вдоха и созерцания себя в зеркале в ванной комнате. «Я был в Аду четыре раза, – говорил сам себе владелец дома, – и ничего страшного там нет. Да, жарко. Да, публика не очень. Но зато какие виды на Замёрзшее озеро! Возможно, что за все мои заслуги мне выделят камеру с окнами на Огненные скалы! Соберись, Коприсс! Ты даже не знаешь, осудят тебя или нет, а уже расстроился! Выше нос! Может, про меня вообще забудут? Нет, они точно не забудут про меня. Вид на озеро! Я попрошу, чтобы поместили в камеру с видом на озеро!»

Когда утром этого понедельника мсье уже выходил из ванной, он услышал, как в зале внизу кто-то перебирает посуду и ужасно небрежно хлопает дверьми шкафчиков. Первая мысль Коприсса была о том, что следует оплачивать как минимум половину коммунальных платежей по дому, чтобы так шуметь с утра, но затем пришло понимание того, что тот, кто гремит внизу, явно не собирается что-либо оплачивать, но пришёл взыскать. Мсье с минуту ожидал у лестницы, пока шум прекратится, и начал спускаться.

– Коприсс, прошу! – раздался голос снизу. – Я знаю, что ты уже не спишь! У меня не так много времени для драмы!

Голос был знаком до дрожи в коленях и принадлежал он Мефистофелю.

Мсье быстро спустился вниз и вошёл в кухню в чём был: в розово-красном халате и мягких домашних оранжевых тапочках. За столом, медленно поглощая шоколадный пудинг Коприсса, сидел Мефистофель, одетый в серый сюртук, исшитый молниями и мелкими застёжками, а на лице его были чёрные плотные очки, напоминающие чем-то специальные защитные очки для сварки.

– Кофе? – Коприсс чувствовал себя неловко, но не понимал отчего: то ли от своего нелепого вида в сравнении с костюмом Мефистофеля, то ли от нелепого вида Мефистофеля в сравнении с любым другим.

– Нет. Я надеялся на чай, но его у тебя в доме нет. – Мефистофель выглядел больше взволнованным, чем сердитым, но тон разговора был явно не дружеским.

– Красивый костюм. Сменили образ?

– О да. Люди весьма изобретательны, когда речь заходит о нарядах. Очки замечательно скрывают то, что не стоит видеть людям, и крайне удобны. А мой сюртук, – Мефистофель с лёгкой улыбкой похлопал себя по груди, – великолепное дополнение к образу. Ещё вчера я был чудаковатым парнем со странной повязкой на лице, а теперь – экстравагантный модник.

– Я думал, если честно, что за мной придёт юрист или, может быть, кто-нибудь из падших. Вас не ожидал увидеть.

– Времена такие. – Мефистофель закончил с завтраком, встал из-за стола, достал из внутреннего кармана сюртука конверт и протянул Коприссу. – Наша с тобой сделка аннулирована. Распоряжение – в конверте. По этому распоряжению, я забираю у тебя всё, что дал тебе, а также ты лишаешься прав на любой возврат своей выгоды. Проще говоря, я забираю все твои права и возможности как исполнителя, а сам не предоставляю тебе никаких гарантий для тебя и твоей семьи. Распоряжение вступает в силу по завершении взятых тобой на себя обязательств ранее, в установленный заказчиком, то есть мною, срок. – Мефистофель сделал паузу, чтобы оценить степень понимания собеседника, но мсье Коприсс лишь медленно моргал и даже слегка раскачивался на месте. – Ты совершил вопиющий проступок! Ты понимаешь это?

– Да. – Коприсс спокойно принял конверт от Мефистофеля и убрал его в карман халата. – Я всё понимаю. Мы пойдём в Ад уже сейчас? Я бы хотел всё же выпить кофе перед этим, если вы не против.

– Он всё понимает, – Мефистофель сказал это с укором, глядя прямо в глаза Коприссу, отчего у последнего участились моргания и, хоть Мефистофель и смотрел сквозь очки, холод по спине пробежал. – Нет, мы не пойдём в Ад уже сейчас.

Мефистофель направился к входной двери.

– У тебя есть ровно шесть дней, чтобы закрыть или аннулировать контракты, что ещё открыты. В противном случае они будут прекращены без уведомления сторон, а это дурно сказывается на репутации. Будь добр, поторопись.

– Шесть дней? Могу попросить хотя бы восемь? – Коприсс смотрел исподлобья, как, бывает, смотрит ребёнок, просящий новую игрушку у родителей, зная, что буквально пару дней назад разбил их любимую вазу.

– Нет, Шарль. – Мефистофель обувался. – Ни у кого нет восьми дней.

– Что это значит?

– Это значит, что у меня есть очень важные и срочные дела. И если я буду продолжать тратить время на преступника вроде тебя, мы все встретимся с Люцифером немного раньше, чем планировалось.

– Что значит, что я преступник? – Коприсс совершенно пропустил последнюю часть предложения. – Я, вообще-то, лучший исполнитель за последние, сколько, три века?

– Коприсс, – Мефистофель открыл дверь на улицу, – в мире сейчас всего четыре исполнителя, включая тебя и меня, а ты не входишь даже в десятку лучших. До встречи!

Мефистофель громко хлопнул дверью, оставив владельца дома в недоумении.

– Как это вообще возможно? Не вхожу в десятку лучших? – Коприсс вернулся на кухню и начал заваривать кофе. – И что происходит?

В полдень мсье Коприсс уже стоял перед зданием, в котором трудились большинство чиновников города, – ратушей. Интересовал его лишь один – Григорий Яковлев, который заведовал отделом по массовой работе с обществом. Как и большинство других отделов, этот не отвечал ни за что, но был спонсором любого начинания. Пять лет назад мсье и Яковлев заключили контракт – Григория любили, уважали и верили всем его словам все, к кому он обращался и с кем работал. Пришло время закрыть эту сделку.

– Входите же, мой дорогой друг! – Григорий встречал мсье в своём кабинете, не вставая из-за стола. – По какому же поводу вы спешили ко мне?

Мсье Коприссс с лёгкой улыбкой снял свою шляпу и, осмотревшись в кабинете, сделал неприятный для себя вывод, что повесить его тёплое пальто абсолютно некуда.

– Добрый день! Сперва вы идёте ко мне, а затем я прихожу к вам. Повод всегда един. Так устроен этот мир. – Коприсс слегка пожал плечами и, осознав спустя мгновение, что никто не предложит снять пальто и разместить его хотя бы на спинке кресла, решил переходить к делу. – Необходимо закрыть наш с вами контракт. Вы готовы?

– Ох, – Григорий слегка вздохнул и отодвинулся от стола, скрестив руки на груди, – точно! Вы, вероятно, хотите получить свою выгоду. Что ж, я, как вы видите, многого добился и многое могу. Я весь внимание.

Коприсс ещё раз посмотрел на Григория и прокрутил в своей голове его слова. Хамство, неуважение, гордыня. Всего за каких-то пять лет Григорий смог превратиться из мямлящего, неуверенного в себе и забитого в такого приятного человека. Удивительно!

– Я следил за вашей карьерой! Газеты, журналы, массовые мероприятия, приёмы, встречи, театры и кино. Вы буквально не олицетворяете, но диктуете культурную жизнь нашего города! Я впечатлён! И я подготовил для вас предложение. Моя выгода будет заключаться в том, что в течение года вы будете говорить жителям лишь правду.

– Исключено! – Григорий выпрямился в кресле и сложил руки на стол. – Вы не можете этого требовать в качестве выгоды. Прошу вас, Коприсс, будьте реалистом! Если я начну говорить правду всем вокруг, то что останется от этого «вокруг», понимаете? Нет, это исключено.

– Прошу прощения, – мсье ещё раз улыбнулся, надеясь решить вопрос миролюбиво, но пальцы его ног уже слегка сжались от волнения, – но, видимо, вы не совсем понимаете правила контракта. Я требую свою выгоду, как вы требовали от меня свою. И…

Мсье не успел закончить фразу, так как чиновник замахал правой рукой, требуя прекратить диалог.

– Мсье Коприсс, – рассмеялся Григорий, – скажите честно, вы и правда верите во всё это?

– Во что? – Коприсс был в недоумении от вопроса, и сжимались уже пальцы его рук.

– В эти контракты, сделки, выгоды. Это же всего лишь психологические уловки, не более! Да, я был «мелкой сошкой», «серой мышкой», так сказать. Я обратился к вам, и вы сняли блоки в моей голове. Я признателен вам, но всё, чего я добился, – я сделал сам. Да, я врал, и врал много! Но всё лишь во благо нашего города! И я бы согласился сделать вам одолжение в качестве признательности, но вы требуете невозможного! Покиньте помещение, пока я не вызвал охрану!

– А что насчёт метки? У вас на руке.

– Не смешите! Вы сказали, что её вижу только я. Но я показывал всем свою ладонь, и все её видели! Кстати, о метке! Этого я не просил, и я могу потребовать компенсацию за моральный вред, между прочим! Любой судья в этом городе встанет на мою сторону.

– Григорий, вы заблуждаетесь, и я пока готов продолжать диалог, но моё терпение на исходе. Напомню вам, что всё уважение, преданность, вера и любовь к вам – результат нашей с вами сделки. Если вы хотите и дальше пользоваться этим, то выполните то, что я с вас упрашиваю. В ином случае я заберу у вас всё, и даже больше. У меня нет времени ждать, пока вы умрёте, чтобы показать вам, насколько сильно вы заблуждаетесь.