– Ты бы, детка, расслабилась лучше. Все равно никто на помощь не придет. И ментов не вызовут, не любят тут эту братию.

И наступила тишина… какая бывает словно затишье перед бурей.

Вдруг в воздухе запахло спиртом и что-то словно комета пронеслось над головой одного из вооруженных ублюдков.

Бутылка водки с вымоченной в спирту подожженной тряпкой рванула прямо у ног одного из подонков, и пламя мгновенно перекинулось на его одежду.

Урод запаниковал, его дружки бросились тушить его, а я, воспользовавшись возникшей суетой, рванула в образовавшуюся прореху к своему подъезду.

Дверь открылась и закрылась, лифт стоял на первом этаже и минуту спустя я буквально ввалилась в ставшую какой-то очень родной однушку.

Тут же ко мне под ноги бросился верный пес.

Которого я от страха больно пнула в живот.

– Отойди, псина! Дай прийти в себя. На меня только что чуть не напали четверо уродов с ножами.

Сделав вдох, чтобы купировать боль и восстановить дыхание, Юра тихо сказал:

– Я видел. Вернее, сначала услышал твой крик и понял, что даже в полицию позвонить не могу… не с чего.

– Бежал бы к соседям…

– Таша, ты запираешь дверь на ключ. Пока бы я ее выбил, пока бы кто-то мне открыл… Времени не было ни на что, кроме… Их нужно было чем-то срочно отвлечь. Ты с работы недавно принесла бутылку водки. В аптечке нашелся спирт, я намочил тряпку и сделал импровизированную гранату. Типа коктейля Молотова…

Он сделал паузу.

– Хорошо хоть это их действительно от тебя отвлекло.

Тут разум наконец начинает анализировать полученную информацию.

Граната вылетела из этого окна. Он услышал мой вопль и придумал оригинальный способ спасти меня. Придумал его за доли секунды.

Защитил, даже будучи на восьмом этаже запертой квартиры.

А в благодарность получил удар в живот.

И тут уже громко заговорила моя душа, признавая, какая я – неблагодарная сука!

– Юра, прости! Я не знала, что это был ты. Я просто очень испугалась…

Сползла по стенке на пол и начала рыдать в голос.

Осторожно, на четвереньках, по-собачьи мой спаситель подполз ко мне, явно желая узнать, пну я его снова или из благодарности мне хватит решимости его обнять.

– Юра, прости! – повторяю снова и бросаюсь к нему. Стоит ему приподняться, я обнимаю его за шею.

Втягиваю носом запах его кожи, лижу ее языком и мое подсознание недвусмысленно намекает мне вот на что: я так желала ощутить вкус свободы. Только искала его где угодно, кроме как там, где стоило.

Вот же он, помог мне бежать, готов ради меня на все, и снова спас, когда я думала, что осталась совсем одна.

– Мой вкус свободы, – шепчу ему на ухо, и понимаю, кто бы еще на земле простил меня, пни я его сначала вместо благодарности.

И, после всех приключений последних нескольких часов, мне необходимо ощутить себя желанной. И любимой.

Сил дойти до кровати нету, я беру то, что мое по праву. Снова и снова, и снова.

А он тихо протяжно стонет, глядя на меня так, словно я ангел, только что сошедший к нему с небес.

***

На работе о своих приключениях я не рассказываю никому (конкретно Агнии Викторовне, в обиходе просто Агнии, потому что с хозяином, Денисом Петровичем, мне бы откровенничать и в голову не пришло), а вот сама вспоминаю о них до самых выходных.

Особенно о том, как Юра спас меня.

Когда в аптеке нет посетителей, и Агния не видит, я брожу по ней, как по лабиринту Фавна, трогаю лекарства руками, некоторые нюхаю и твержу как заклинание, которое нужно выучить наизусть: «Он мой враг! Всего лишь раб! Мой верный пес!». Но с заклинанием что-то не так. Оно не работает, совсем. Чем сильнее я пытаюсь, тем хуже результат. А перед мысленным взором его лицо, в момент сразу после того, как я двинула его в живот. Он только что спас меня, а я…