– А начальник что? – теперь спрашивает Ася.

– А что он? Говорит некого прислать. Но как на милость вы мне скажите, можно справиться с аварией, когда на такое большое здание пара калек!? Нет, я уволюсь, помяните моё слово, завтра уволюсь!

Ася с Саней покачивают головами в знак солидарности, но в душе догадываются, что их друг, со школьной скамьи, Тима никогда не решится на отчаянный шаг. Его милые ворчания вызывают приступ лишь злобливой жалости. Они не могут себе позволить выказывать недовольства по завету товарища, страшась сойти с дороги и не вернуться на её чистый, искорёженный трещинами, асфальт.

– Ладно, пойду я. Буду работать сегодня до ночи, если понадобится, но найду причину! Так и знайте!

Широкая улыбка, не омрачённая сожалением за сказанное, непогрешимо является в этот мир, отчего глаза видящих слепнут. Тимур поправляет лямки рабочей униформы, браво зашагав в сторону от друзей, а они, начисто позабыв о сказанном, продолжают плестись вперёд, вскоре замечая по левую сторону коридора ещё одно знакомое лицо. Этот мужчина не похож на предыдущего, в его глазах нет живости юнца, но и назвать его мудрецом язык не повернётся. Он соответствует своим друзьям только возрастом, а вот во всём остальном отличается от всех ныне живущих на земле. Серое лицо без признаков жизни, отстранённый вид, нахальная поступь движений и совершенно обыденная сущность, нисколько не сочетающаяся с первым впечатлением. В нём может и не найдёшь ярко выраженных черт или ликования, или на худой конец самомнения, но это тот человек, на которого можно положиться и не почувствовать угрызения совести. Всем своим существованием мужчина даёт понять, что такие понятие как бескорыстие, порядочность не заплутали вовек потерянных лабиринтов. Слово данное этими высохшими устами отливается на бетонной стене и нет у этой стены неровностей, и простоит она до конца сотворения мира так же ровно, как и при её возведении. Руки мужчины сложены на животе, он смотрит в одну точку, произрастающую из милосердия. Когда надо его ладонь дружелюбно похлопает по плечу, снимет все сомнения.

– Доброе утро! – снова вместе говорят одним голосом два неразличимых человека.

– А, привет! Что нового?

– Да, ничего… – начинает говорить Ася и оступается, обыденный обряд спотыкается о сомнение, – А вообще кое-что случилось.

– Что же?

– Сегодня с утра нас высадили из маршрутки. Представляешь!? У водителя сломался двигатель, и мы шли пешком через мост.

– Думаю ты была не в восторге, – ухмыляется собеседник, – Ты ненавидишь ходить пешком.

– Ты думаешь, я не могла предложить с утра прогуляться?

– А что разве не Саня это предложил?

– Ну, он, но я же согласилась… – Ася хмурится и впервые за утро с её лица срывается недовольство.

Саня пристально смотрит на сестру, позволяя ей говорить. На какую-то долю секунды ему показалось, что она вернулась. Куда она уходила он понять не мог, но то, что она вернулась, почувствовал абсолютно точно. Он не играет роль главенствующего и никогда не будет, именно Ася начало и конец всех историй, но в такие минуты, когда ему нужно дать объяснение её поступкам и своим, он будто и сам становится важен.

– Не верь ей, она ни на что не соглашалась. Я пошёл, а она за мной. Она могла выбрать вернуться на остановку в любой момент.

– Нет, не могла, – Асю аж передёрнуло от этой мысли, – Я не могла пойти в противоположную от тебя сторону. Ведь мы с тобой одно целое.

Возразить Саня не успел, над головой блеснул столб света и сразу же погас, он поднял голову наверх, чтобы схватить этот свет и заставить остаться на месте, но не успел. Друг и сестра остались стоять смирно, оставив появление маячка без внимания, соорудив перед собой непроницаемый кокон, через который ни один из них не способен пробраться.