– Что делать будем? – тупо спрашивает Саня.

– А что мы можем? Пойдём на остановку дожидаться следующей маршрутки.

Ася, почти готовая идти обратно, оторопела, брат не спешит последовать за ней, как обычно делал заслышав её голос. Его бездыханное тело, его замыленный взгляд словно очнулись от заморозки и неспешно оглядываются в поисках плана побега.

– А может дойдём пешком? Две остановки всего лишь осталось.

– Да, но нужно переходить через мост, – справедливо замечает Ася, – А он длинный, на работу опоздаем.

– Мы в любом случае опоздаем, а так есть шанс хоть раз не упустить время.

Не дождавшись одобрения сестры, мужчина двигается наперекор всему, что его вело прежде. Ему в миг стало ясно, как следует поступить. Он до сих пор не увидал солнца и считал день скучным и противным, но отчего-то в его сердце стала теплиться вера, что на сей раз всё будет иначе.

Ветер собрал волосы в одну невообразимую кучу. Большие округлые от удивления глаза Аси стремительно опускаются вниз походу движения стоптанных ног. Под мостом теплится речная вода, прибрежные катерки стоят на пристани, и, кажется, мир уже не удивляет, как удивлял в прежние времена. Голос содрогается от натиска усталости, и сила, способная и обездвижить, и снова возвратить жизнь, несёт голос, не дав ему возродиться, уносит в отдалении подступы крика. Сопротивление бесполезно, глаза заливаются слезами, мерзкий ветер всё же загубил обзор, и женщина клянётся про себя, что не позволит больше собой помыкать, что она никогда не пойдёт собственными ногами по мосту, и даже, из ниоткуда явившиеся, чайки не сбивают решимости, хотя летят низко и гулко, нараспев стремятся оправдать внезапную прогулку, стремятся забрать усталость, вернуть живость и ясность посреди пропащего дня.

Минуты проходят мимо, долгий путь преодоления возвращает к устаканеному ритму. Перед глазами вспыхивает здание, место обретения потерянного пути. Ася и Саня заходят внутрь, не задумываясь отступить, ни одна шальная мысль не говорит повернуть назад и хоть на мгновение освободиться, задержавшись в столь чудной яви.

– Доброе утро! – говорят два человека вместе.

Старый охранник кивает головой, не отрываясь от страниц свежего номера прессы. Он встряхивает бумагу, она хрустит и отдаёт аромат, отпечатанных чернилами, букв, на секунду аромат зависает в воздухе и сразу же ускользает обратно, будто его и не было никогда.

На встречу прорывается, ещё не виденный за сегодняшнее утро, мужчина. Облачённый в затрёпанный комбинезон, срывающий с него налёт таинственности, он бежит, стремглав, ничего не замечая на своём пути. Его сосредоточенный лоб выказывает серьёзную занятость, единственная морщинка сосредоточено прыгает от движения, проталкивая каплю пота ниже, к носу, к подбородку, к углублению шеи. За его детским лицом не угадать возраста, но будь у него за спиной наблюдатель, вряд ли бы он назвал мужчину молодым. Прямое столкновение со схожими людьми начисто выпроваживает морщинку, лицо мужчины разглаживается, тон кожи выравнивается, а шальные глаза становятся добрыми, несказанно счастливыми.

– Как хорошо, что я вас встретил! – искренне цедит мужчина слова, не находя в себе сил сказать в полную мощь, – Чёртова проводка в конец меня доконала!

– Что сегодня опять без света? – спрашивает Саня.

– Угу. Молитесь, чтобы сегодня мы всё же нашли причину. Если ещё хоть один день я проведу здесь, подаю заявление на увольнение. Нет, всё, конец! Не могу так больше! Просил же прислать людей! И что!? Сегодня Сева ушёл на больничный, теперь нас на одного меньше, вот тебе и ответ на просьбу.