Недуг времени Натали Ловели

© Натали Ловели, 2025

ISBN 978-5-0067-2457-0

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Судорога свела все пути воедино, не разглядеть и по утру, из чего плетётся тонкий лик небосводы. Это картина мира, непознанного избитого мира простирается впереди и простирается позади. Усталые лица, замученные лица матерей, измотанные лики отцов, разбросанные по жизни лица, многие лица из многих веков. Не восполнится утрата, не явится покинутая надежда, не воцарится вновь потерянный день, одна лишь крупица прибьется к берегу исхода зари и к ночи распустится вновь. Каждый день воссоздан, чтобы его не пропустить, но снова, снова и снова, вставая, идя, убегая от пропащего прежнего дня, один избитый человек всё повторит и испортит, и всё начнётся заново, вновь и вновь, покуда не вспыхнет земля.

Столкновение с неизбежным – так бы назвали люди прожитые дни. Их домыслы об ином завершении погрязли бы в унылом однотипном существовании и в недопустимости мысли избежать того, что предначертано свыше. Слабое утешение, работающее для одной единственной цели: не свести с ума умы, которым осточертело положение дел, а выбирать они не в состоянии. Одиноко скитаются невесомые тени, тихо слоняясь, не отклоняясь от выдуманных нужных дел. Неукоснительно раз за разом они, оступившись на кочке, заглядывают в мутную воду лужи, выискивая блёклое отражение, и оглядываются назад, не находя разгадок в столь запутанном дне, сложенном из кусков ложного дарования. Мимолётом взлетают птицы, голуби, да воробьи, не улетая далеко, чтобы успеть выгрести из помоек объедки, оставленные людьми, и отправиться в иносказательное путешествие на кроны деревьев, утопив разочарование от неудачной охоты в сладком назидательном сне.

За кронами деревьев прячутся дети, переглядываются из-за веток в поисках собратьев детей, носятся по детским площадкам, собирая завистливые взгляды взрослых, которым не предстало больше вести себя подобным образом. Встать и побежать вместе с детьми – желание неизменно больное для ответственного взрослого, уныло хмурящегося солнечному дню или пасмурному вечеру. Но не этого ли и хотелось? Стать одним из тех, кто взывал к уму, учил сложным вещам, завещал счастливую жизнь. Пустая болтовня для хорошего нравоучения, но трудная борьба, неожиданно развернувшаяся впереди. И глядит маленький человек в назидательно заданное будущее и молчит. Нет собратьев вблизи, разбежались по рабочим местам, сидят поодиночке, не смотрят вдаль как было давеча, не лелеют ложные мечты, насиживают цели и только.

Такт жизни пробирает до костей, выбранная судьба стала насмешкой. Разбросала людей та самая явь по отдалённым местам, разлучила ближних людей, сидящих по соседству в одном доме. Вина человека в его выборе: навязанном выборе, истинном выборе, выборе между добром и злом, злом и добром. Кажется, бессовестно ждать от выбора нечто другого, чем его логическое продолжение. Некого винить никого кроме себя. Ответственность делает из маленького человека человека большого, состоятельного, умеющего брать на себя вину за свои деяния. Много зависит от всего на свете от большого и маленького. Окружение, мировоззрение, восприятие, сила духа, упорство, особенности при рождении, особенности взросления – всё и немного больше составляет того человека, которым он становится в каждом отголоске своей жизни. Не обойтись и без некоторых заученных фраз: ты знал, что делал; ты сам так решил. Сам, сам, сам. Одно маленькое слово и так много от него вреда. Не знание будущего делает человека прокажённым, с таким не хочется не вести дел, не общаться. Заложенный выбор или выбор на основании опыта и приложенных сил? Сомнениям нет места в этом прозорливом мире.

***

В окна пробивается свет, омывая прибрежные края старого шкафа. Солнечные зайчики стерегут комнату до поры до времени. В комнате тишина. Отсутствие звуков добавляет комнатному мирку волшебства. Сливаясь друг с другом, зайчики скачут, перепрыгивая по стенам в такт колышущемуся тюли, лёгкий ветер доносится из приоткрытого окна и степень блаженства от окончания нескончаемой гонки нарастает. Движения становятся вялыми, скученными и пустыми. Под грудой одеяла притаилось полуголое тело, почти недвижимо оно двигается для акта дыхания, притаившись вместе с лепестками деревьев, ещё не выползших из набухших почек. Природа гудит за окном, то навевая суету, то её забирая. Тесный мир сторонится заглядывать в окна, посылая на разведку лучи солнца, которые, скрыто пробравшись, заливисто смеются от необъяснимо захватывающего времяпрепровождения в ожидании. Покойный шелест смолкает в ту же секунду, как протягивается вой будильника, заведённого в полудрёме перед ночью, заведённого во вранье, что часов сна будет достаточно.

Мягкая полуживая рука вытягивается наружу, прерывая тревожный звон, и тишина окутывает вновь. Не ускользнувшее сновидение тотчас возвращается, шелест дыхания угасает, зайчики, разбежавшиеся врассыпную, собираются вновь, чтобы закончить начатое. Нет ни единого сомнения в том, что утро никогда не закончится, беспрерывная игра не прервётся, сон не угаснет, а солнце, впервые вышедшее за неделю, не укатится за горизонт.

– Вставай, на работу пора! – врывается голос вдогонку скрипу двери.

Груда под одеялом несмело шевелится, дёргается и снова смолкает.

– Вставай, иначе уйду без тебя! – не смолкает раздражитель.

– Да, иду я, иду, – тихо шепчет полусонный взгляд и закутывается в одеяло сильнее.

Дверь скрипуче закрывается, тишина подбирается ближе и в секунду сбегает, пробирается и сбегает. Испуганные зайчики вздрагивают от волнения, вздрагивают и застывают недвижимо, покойный сон забыт, несколько движений бессмысленно совершаются в угоду внутреннему протесту, одеяло отбрасывается в сторону, человек возобладал над собой. Молодая женщина вяло переступает с ноги на ногу, оценивающе зовёт на помощь волю, но та бессовестно отступает, не желая связываться с тяготами сулящего дня. Грузные движение вопреки невинно хрупкому телу совершаются неосторожно и грубо. Сознание, успевшее за шесть часов сна привыкнуть к положению дел, не собирается быстро сдаваться негодяйке, но постепенно мысли собираются в кучу, тело приходит в норму, а сознание уступает бразды правления пробуждению. Ася кротко улыбается собственному отражению и быстро сворачивает улыбку, настороженно оглядевшись не заметил ли кто её случайный позыв. Умывшись и приведя в порядок волосы, она быстро надевает стандартное облачение и ещё быстрее бежит на кухню, чтобы не упустить аромат, соблазнительно испытывающий её голодный желудок.

– Доброе утро! – бросает она и приступает к завтраку.

– Доброе! – отвечает мужчина и продолжает прихлёбывать утренний кофе, попеременно свайпая по экрану смартфона, – Давай быстрее, опаздываем!

– Сань, отвали! Дай хоть поесть спокойно. Обещаю завтра я встану пораньше и приготовлю завтрак, а ты поспишь. Хорошо?

Саня ничего не говорит и легонько дёргает бровью, вглядываясь в выражение лица сестры, она наивно верит в собственное враньё, а он умилительно не реагирует, не выказывая ни раздражения, ни удивления, ни вражды. Солнце заливисто перекатывается по утру и будит людские жизни, возвращая к реальности, но эти двое будто не замечают насколько ослепительно красивым может быть новый день, не замечают нескладности жизни, не замечают покорности дня, не удостаивают вниманием и свои собственные чувства.

Завтрак загублено урчит в желудках, солнце загублено перестаёт подмигивать и призывать опомниться. Часы безбожно быстро тикают, норовя унести стрелки значительно дальше от положенного часа. Тишина снова нарастает, но не тишина сновидений в часы заслуженного отдыха, тишина, без которой уже не мыслится жизнь, вот какая. Без напоминаний и просьб, без особого сопротивления двое послушно идут по воле земного хотения, идут быстро и смело, торопятся покончить со днём, идут послушно, безвольно, не оглядываясь вперёд, не желая и думать о том, что будет потом.

Потоки машин сносят земное притяжение, вырываются вперёд, избегая обочин. В каждой машине сидит человек, который весьма озабочен. Одна крутится мысль на всех она лишь одна – успеть бы успеть, не пропасть без следа. В эту круговерть вбегают и пешеходы, стоят строптиво у светофоров, вертятся от нетерпения, криво бегут через две сплошных, не набравшись терпения. Куча людей и куча машин, никто не смотрит на небо, пылает солнце огнём, весной запахло после холодного бега, хотелось бы умыться теплом, да только из-под отупения неги не видно просвета.