Маршрутки скользят, выбрасывая почти на ходу пассажиров, забирая следующих и так раз за разом; автобусы идут ходуном, втискивая одного за одним засланца; троллейбусы мирно передвигаются, будто выпавши из этого смертоносного движения. Люди в ожидании смиренно потягивают ртом прозрачный воздух, памятую о славном сне, дивном сне, и живут мыслью о том, как лягут в кроватку вечером, стоят мыслью об этом, дышат благодаря мысли об этом. Едва завидев похожий номер, люди выскакивают из глубины очерченного человека с намерением, перепрыгивают видимые и невидимые препятствия, дабы стать во главе потока, который с минуты на минуту хлынет к приближающемуся виду транспорта. Клокочет сердце, замедляется дыхание, сужается взор до одной единственной числовой детали, завороженные птицы сверху наблюдательно застывают, пока мужчины, женщины и дети взбудоражено не прекращают наступления и благоговейно не удаляются на скорости едва ли десять километров в час, поток общественного транспорта вкупе с личными средствами передвижения порождают засор, в котором человеки и застревают вместе с планами, надеждами и мечтами.

– Наша маршрутка! – кричит Ася, молодой мужчина, застрявший в смартфоне, следует на голос, не отставая.

По принципу бутылочного горлышка народ оккупирует транспорт, пропихиваясь вперёд, пытаясь занять место в этом безмерно тесном замкнутом пространстве. Сражаясь за право войти, не каждый находит место для того, чтобы сесть, да что уж там, не каждый находит и место, чтобы расположиться внутри. Дверь маршрутки безрезультатно старается закрыться, вжав людей, скучив их ближе, но последний засланец выпадает, попытавшись ухватиться за воздух, а толпа, подталкивавшая к падению, скулит, отчего маршрутка не может побыстрее отъехать. Наконец, дверь, сжалившись, подпирает потные спины и закрывается до следующего пункта назначения. Попавшие в капкан, люди радуются недолго, вскоре осознавая всю тщетность своего бытия, а зашедшие раньше молятся о том, чтобы суметь выбраться, потому что их путь скоро будет окончен. За окнами сменяется вид, но отчего-то при взгляде на него так не кажется, и от остановки до остановки проносится осточертелый серый фасад многих зданий, будто слившихся воедино. Одна только интуиция подсказывает, что остановка следующая ещё не твоя, каждый поворот и кочка знакомы твоей уставшей спине, скрючившейся, нависшей над суетой, застрявшей в непрерывном мигании разноцветных картинок, не чета видам из окон.

Одна остановка, другая отрывают минуты от жизни, и ленивое потягивание разморенных духотой людей подливает масла в огонь. В конечном итоге всё закономерно имеет своё завершение. И вот освободившиеся места заняты Саней и Асей, женщина кладёт понурую голову на плечо своему товарищу по несчастью, и они слепо едут дальше в блаженном неведении. Скрежет колёс и мимолётная надежда на скорое счастье мигом отнимают решимость продолжать сидеть бездумно. Близкая беда проносится мимо, а, вспыхнувшие от напора, колёса маршрутки сворачивают к обочине. Жёлтые аварийные фары горят посреди осиротевших улиц, и недовольные люди мотают головами из стороны в сторону, ожидая другого должного сделать первый шаг.

– Дальше не поедим! Двигатель сдох! – трезвонит отголосок последних минут неги перед уходом.

Первые люди встают с насиженных мест и, позабыв забрать деньги за проезд, ускользают через открытую дверь салона на встречу неизведанному. Некоторые смиренно идут пешком, другие пробираются к оставленной позади остановки, чтобы продолжить путь уже на другой маршрутке, и только двое ошалело стоят, не смея пошевелиться. Они впервые за все разы на работу угодили в подобную ситуацию, и она, изменив привычную рутину, вносит подобие шалости в однотипную жизнь.