– По крайней мере, он уедет утром в понедельник, – успокаивает брата Элинор. – Правда, я хотела бы, чтобы он вообще не приезжал.

– Остался год, – Хит приподнимается на локтях.

Через год Элинор исполнится восемнадцать – слишком мало, чтобы заявить о праве на наследство. Но Хиту будет двадцать один, он станет владельцем своей половины Ледбери-холла, и состояние их матери по закону перейдет к нему. До тех пор всё это доверено дяде Роберту. Брата с сестрой это злит. Ледбери-холл и земля принадлежат семье их матери больше ста лет. Поскольку Ледбери были состоятельными людьми, их отец Николас Брент загорелся желанием взять фамилию жены. Дядя Роберт не Ледбери, он Брент. Брат отца. Поместье должно принадлежать им. Только им.

– Если только дядя Роберт не прикончит нас, как наших родителей, – усмехается Хит.

По телу Элинор бегут мурашки, она садится и смотрит на брата презрительным взглядом:

– Не говори так. Он их не убивал.

Она всегда так отвечает. Элинор повторяла это столько раз и каждый раз сомневалась в правдивости своих слов. Но это успокаивает брата. Она должна его успокоить. Она не хочет раздувать пламя ненависти к дяде Роберту. Она боится, что пожар выйдет из-под контроля. Лесной пожар, бушующий на засушливых равнинах до тех пор, пока не останется ничего – только обгоревшие черные дымящиеся угли.

– Он был с ними. И это он предложил прокатиться на яхте. Как получилось, что он выжил, а они нет?

– Потому что они утонули, – Элинор произносит это безразлично, потому что не испытывает эмоций. Она почти не помнит родителей. Для нее они такие же (и даже в большей степени) выдуманные персонажи, как матери и отцы в романах, которые она читает. Ей было всего три, когда они погибли. Хиту шесть. Он помнит их и скучает. А она – нет.

Хит становится твердым и холодным, как мрамор. Он встает с кровати. Лишившись тепла его кожи, Элинор начинает дрожать. Брат натягивает джинсы, повернувшись спиной. По его молчанию и по тому, как он хватает с пола футболку, Элинор понимает: он зол. Нельзя было допускать, чтобы ее безразличие к смерти родителей просочилось в разговор с братом. Как бы Хит отреагировал, узнав правду? Правду о том, что на самом деле Элинор рада, что родителей больше нет. Останься они в живых, она и Хит вряд ли стали бы так близки, как сейчас. На самом деле Элинор чувствует сладкую боль оттого, что брат – единственный человек, который по-настоящему любит ее. И это ее утешает.

– Поможешь с физикой? – спрашивает она, надеясь, что смена темы вызовет перемену настроения.

Они всегда учились дома. Поскольку ближайшая школа далеко, а дядя Роберт проводил в Ледбери-холле только выходные, он нанял учительницу. Правда, от нее отказались накануне тринадцатого дня рождения Элинор. Хит уверен: это потому, что образование съедало деньги, которые дядя Роберт считает своими. А дядя Роберт утверждает: это потому, что Ледбери умные и их не нужно водить за ручку. Теперь раз в месяц преподаватель дистанционно присылает задания на дом.

– Не могу. Мне нужно в город, – отвечает Хит.

У Элинор мигом начинается паника.

– Опять?

– Нам нужна еда. Ты ведь хочешь есть, правда?

– Тогда возьми меня с собой.

– Не могу.

– Почему? – Девушка чувствует, как нижняя губа обиженно надувается.

Она ненавидит себя за то, что дуется, но он уезжает от нее уже второй раз за неделю.

– Ты меня тормозишь.

– Ну спасибо.

– И тебе не нравится в городе.

Так и есть. Но сильнее всего она ненавидит, когда ее оставляют одну в этом огромном доме.

– Люди на меня пялятся.

– Ты красивая. Люди всегда будут на тебя пялиться.

Элинор берет наброшенную с вечера на стул серебристо-голубую комбинацию и натягивает через голову. Хит наблюдает, но ничего не говорит. Она спрашивает себя: может, эта вторая поездка – наказание за то, как холодно она отозвалась о родителях? У нее не хватает смелости спросить. Хит обещает вернуться раньше, чем она успеет опомниться.