Брейгель, полюбуйся он таким зрелищем, с удовольствием переписал бы «Охотников», открыв их усталому взгляду непревзойдённую картину разрухи, пепелища и запустения.
Тем временем, начинался день. Первый день следующего года.
ЗАМИНОЧКА
Из всех новогодних традиций, с которыми я познакомился в детстве, особенно запала в душу одна. После того, как салаты-винегреты накрошены, селёдка упрятана под шубу, ёлка наряжена, а стол накрыт, мы ждали полночь. Но не дома. Встречать Новый год отправлялись в подъезд и на улицу. Так было заведено – вернуться в квартиру нужно вместе с праздником. Как бы, заново.
И вот мы празднуем.
Шумно! Гости. Соседи. Суета. Разговоры. Смех. Схватили бокалы, накинули кто пальто, кто шубу, кто шарф – высыпали во двор. Особенно понравилось, что взяли с собой шипучку. И мне бокал достался с напитком. Почти по-взрослому.
А кругом народу – полно. И откуда-то донеслось: «Ура-а-а!»
И хором: «С Новым го-о-одом!»
Я тоже кричу что есть мочи: «С Новым!»
А снежок сыплет, огоньки бенгальские сверкают и настроение счастливое-счастливое.
Потом опять громкое: «С Новым годо-о-ом!»
Все поздравляют, обнимаются, хохочут. Праздник! Настоящий.
И по домам.
Вот тут-то мне традиция и запомнилась. Особенно. Потому что впопыхах, пока собирались, забыли ключ от квартиры.
А дверь, как положено, захлопнулась.
Оп-па!
Немая сцена, пока улыбки хозяев и гостей на мгновение слетают с губ, будто стайка диких голубей… Пауза. Помню, будто сейчас. А сердечко предательски:
«Ёк!»
И бокал, как назло, возьми да выскользни из руки. И в полной тишине – хлоп! – об пол. На мелкие кусочки. Я покраснел как рак. Ну, думаю…
Отец улыбнулся:
– На счастье.
– На удачу! – махнула рукой мама.
Тут сразу опять смех, шутки… кто-то к соседям – перелез через балкон и… вот мы уже входим в Новый год. Тепло, ёлка, подарки…
А заминочка в памяти всёже застряла. Да так и осталась. Как царапинка на полировке. Всё потому, видимо, что в бокале-то ещё оставалось чуть-чуть…
МУХА
Ноябрь. Включили отопление, и в комнате проснулась осенняя муха. Сонно жужжа, пролетела над головой, напомнив одну школьную историю. Вот эту.
В пятом классе нас с Вовкой посадили на первую парту. Никто на первой парте сидеть не любит – это ясно. Но у меня хромало зрение, а он частенько хулиганил. Так судьба в лице классного руководителя нами и распорядилась. Правду сказать, педагогическая уловка не сработала. Я, сами понимаете, не стал лучше видеть, а Вовка безобразничать. Больше того, мой сосед поставил перед собой цель – пересесть обратно на задний ряд. И, в конце концов, желаемого добился.
Вот уже целую неделю учительница литературы, стройная и хрупкая Анжелика Васильевна, вздрагивала при каждом Вовкином движении. Ну, ладно, не при каждом. Но если его рука лезла в карман… в её глазах вспыхивала неподдельная тревога, а то и настоящая паника.
– Вова? – прерывая рассказ о литературных достоинствах русской народной сказки, восклицала она.
– А? – устремляя на учительницу синеву своих невинных глаз, отвечал Вовка.
– Что там у тебя? – с подозрительностью контролёра на секретном заводе вопрошала Анжелика Васильевна.
– Ничего, – пожимая плечами, Вовка показывал пустую ладонь.
Пока тревога чуть-чуть утихала, класс начинал улыбаться и перешёптываться, но Анжелика до конца урока разговаривала дрожащим голосом. Фокус в том, что дама она, мы хорошо знали, была очень впечатлительная. И Вовка этим идеально воспользовался.
Неделю назад, во время такого же урока, пока Анжелика Васильевна вещала что-то о похождениях Пришвина в заповедном краю, мой сосед по парте незаметно сунул руку в карман и вынул оттуда… муху.