– Дед Сало, спокойно! Я просто хочу изучить эту… легенду. Мне нужно для научного исследования, для учёбы, – я попытался взять пластинку, но дедушка резко отдёрнул руку.

– Не заговаривай зубы и отвечай чётко на вопрос, коли спрашивают! Де ты рывся… хотя погодь! – он задумчиво вскинул брови. – Не, быть того не може, они ж все сгорели рокив4 двадцать назад! Записи-то мои летописных хроник с познавательного канала… – и, прищурившись, добавил: – Или не сгорели?..

Я лишь развёл руками. У деда, похоже, проблемы с памятью. Может, это первые признаки деменции? Ещё весной он сам предложил сложить коробки с вещами в сарае. Сказал, что там может найтись что-то интересное для моей книги. А теперь, когда я нашёл нужное, дед почему-то недоволен. Возможно, он хотел, чтобы я просто прибрался вместо него?

Сейчас говорить об этом было уже бесполезно. Он либо делал вид, что не слушает, либо правда не слышал. И сразу заводил разговор о своём. Его слова и мысли, конечно, важнее моих.

Возможно, всё началось, когда костоправ заявил о возможной старой травме спинного мозга и предупредил, что со временем память может ухудшиться. Но дед помнил даже, какой подарок сделал мне на первый день рождения шестнадцать лет назад. А вот недавний рассказ о странной пластинке он, видите ли, забыл. Учитывая его характер, скорее это притворство. И кто из нас тогда паразит?

– Да уже не важно, где я это нашёл… Дед, отдавай, хватит дурака валять!

– А больше тебе ничего не дать? Бач, глист якой ты! Може портки мои брудные5, м? На, вон, поди, поройся биля6 рукомойника у чашке, там валяются обычно. Або7 тебе прям щас снять? – он оголил дряблый живот и потянулся к ремню.

Я невольно поморщился, представив деда без штанов. Пытаясь сдержать смех, чтобы не попасться на очередную провокацию, с трудом выдавил:

– Во-первых не чашка, а тазик. И, кстати, да, нужны объяснения. Хочу записать все эти незнакомые слова и технические термины.

– Ой, тазик, кацапня́!

– Дедуля, – я сложил ладони и протянул: – Ну, пожа-алуйста!

Дедушка нахмурился и сел глубже в кресло-качалку. Он терпеть не мог, когда его называли «дедулей». Считал это слово пренебрежительным. А меня это всегда забавляло.

Дед Сало вытащил из кармана папиросу и начал шарить в жилетке в поисках огнива, бормоча под нос:

– Объяснения-объяснения нужны… А я вже обрадовался, шо портки! Так-так, ну-ка давай выклада́й про научение таковское твоё, шо склоняет рыться у вещах родни.

– Уже миллион раз рассказывал, – я прикрыл глаза и глубоко вздохнул. – Ладно, миллион первый: я учусь на архивоведа. На каждой практике нам нужно подготовить исследование. Я выбрал тему фальсификации архивных документов и хочу рассмотреть её на примере семейных…

– А я семнадцать рокив талдычу, шо меня Вячеславом звать! Слава, Славик, на крайний случай Николаич по батюшке… Да це уж для моих, так бы, товарищей по цеху поболе. А ты усё заладил: «Сало-Сало!». То, шо я почасту луплю сало, не делает меня Салом!

– Дед Сало! Дед Сало! Расскажи сказку! – в комнату ворвались мои младшие брат и сестра – двойняшки. Их веснушчатые лица светились от счастья.

– Видишь, не только я так тебя называю…

– Поддувало задраить! – рявкнул дед, выбросил окурок в окно и обратился к малышам: – Мои хурошие, экую сказку?

– Вот эту, – указал братик на пластинку, торчавшую в кресле рядом с дедовым бедром. Сестрёнка энергично закивала, выражая согласие.