Звериные черты и неестественно длинная шея контрастировали с человеческими признаками: двумя ногами, двумя руками и мускулистым торсом. Из одежды – только набедренная повязка, сплетённая из металлических нитей.

Полупрозрачный гигант раскинул четырёхпалые ладони с огромным шипом вместо пятого, большого пальца.

– В основе нашего мира – стена. – Его рот, представлявший собой слегка приплюснутый кератиновый клюв, едва двигался. – Стена, разделяющая виды. Если стороны решат, что её нет – будет война. Точнее – бойня. Стена – закон, и я уважаю его. И не только я. Наследие нужно сберечь. Мир пока держится на этом. Но подумай о главном инстинкте каждого псевдоживого существа – самосохранение. Люди будут потеряны, если в их обществе начнёт властвовать хаос, и пойдут на всё ради выживания. А что, если после убийства багрянородных они захотят уничтожить стену? Или, – Змей выдержал паузу, играя желваками, – тебя?

Дар Ветер прищурился и внимательно осмотрел призрачную фигуру.

– Энкилотей, мой дорогой друг, если багрянородных вовсе не осталось, то днесь мир принадлежит исключительно людям. Ты знаешь, я создал для рода человеческого идеальную форму правления, однако, как видишь, Зенон и его сторонники выступили против. Это их право, понимаешь? Повременим и посмотрим, как события обратятся в грядущем. В противном случае не имеет смысла сохранять жизнь на Земле.

Лицо Змея дрогнуло – этот сухой итог его не удовлетворил.

– Подобное решение ставит под угрозу не только мою жизнь, но и существование всего племени нагов.

Теперь даже не сомкнув век, Дар Ветер вновь погрузился в Коло. Бескрайнее поле, как и раньше. Вдалеке виднелся тот самый камень-навигатор. Перед ним всё так же стоял Змей, но уже не проекция, а живой и вполне осязаемый образ.

Дар Ветер не говорил вслух. Его слова просто возникали в воздухе, словно лёгкие облака, окутывая пространство вокруг головы: «Занятно, а вот теперь я нашёл тебя в Коле, и понимаю, к чему ты клонишь, друг. Просто хочешь пробудить во мне сознание вины за упущенную возможность, однако я не медлил, поверь. Будущее доступно мне шире, и я давно знаю о ходе событий. Сейчас всё идёт своим чередом».

Змей широко открыл клюв в смехе, обнажив острые и плоские зубы, напоминающие клинки с зазубринами по краям. Его слова мгновенно заполнили простор между ними, кружась и падая на жёлтую траву, совсем как осенние листья на ветру: «Давай выйдем обратно, в Оборот. Я хочу говорить открыто, а не твоим любимым приёмом – через Изнанку. Мне это надоело ещё тогда, в юные годы на старой Земле».

Дар Ветер медленно кивнул: «Да, ты совсем не изменился. Вместо пустых нареканий я бы предпочёл за прощение твоего двукратного предательства и мой тебе дар встать на путь исправления услышать благодарность».

«Путь исправления? О, Великий Змей! Мне пришлось начать жизнь сначала на планете нагов, как зелёному хвостатому младенцу! Я оказался в теле, можно сказать, животного. Был вынужден подчиняться их звериным законам».

«И всё же лучше, нежели попросту исчезнуть в бездне, друг мой».

В материальном мире прислужник Змея, утомлённый и взволнованный, переминался с ноги на ногу, наблюдая за двумя богами. Они смотрели друг другу в глаза, совсем как давние возлюбленные, но их взгляды оставались пустыми и безжизненными. Замечание Балема, подобно лёгкой тучке, проявилось в Коле, и Дар Ветер со Змеем тут же вернулись в реальность.

– Бал! Избавься от любых суждений! – рявкнул Змей.

– Не думать, понял, – кивнул Балем, едко добавив: – Хотя Вы, владыка, час-сто прос-сите об обратном.

Змей уже поднял полупрозрачную ладонь, чтобы ударить прислужника по голове. Но Дар Ветер оказался быстрее – взмахнул рукой, и порыв ветра отбросил того к винтолёту.