– Мам, а на чердаке что? – спросил Костя и постучал по крутой лестнице, ведущей на чердак.

– Давай я посмотрю! – осмелела Маша

– Давай сначала я, – ответила мама.

– Давайте всё-таки я, – ответил внезапно возникший папа.

Лестница на чердак заканчивалась люком с железной ручкой. Папа навалился плечом, люк стал медленно поддаваться. Послышался звук отодвигающейся мебели.

– Интересно, кто его мог задвинуть сверху, если в доме давно никто не живёт?! – вслух подумала мама и пожала плечами.

Дверца люка ударилась о пол чердака и подняла в воздух столбы серой пыли. Наученный мамой, папа добрался до мансардного окна и отодвинул доски и другой хлам. Теперь можно было рассмотреть всё то, что творилось на чердаке. Здесь стояли большие деревянные сундуки с железными петлями. Краска от времени тоже облупилась, но кое-где виднелись остатки витиеватой старинной растительной росписи. В углу виднелась кровать с панцирной сеткой без матраса с кучей тряпья сверху. Деревянные ящики и картонные короба, брошенные птичьи и осиные гнёзда добавляли колорит чердаку. В самом тёмном углу Костя нашел швейную машинку с ромбовидной металлической эмблемой «1856 Zinger».

– Эти машины, – сказала мама, поглаживая и оттирая машинку от пыли, – очень дорого стоили и далеко не все могли их себе позволить. Моей прапрабабушке подобную машинку подарила польская княжна, которая остановилась у них в селе после долгой дороги. Княжна затребовала к себе швею, так как весь багаж со всеми нарядами был утерян при сложном переезде. Привели на смотрины мою прапрабабушку, молоденькую девушку. Ни писать, ни читать она не умела, но ткала и шила чудесно. И тогда-то после полученных готовых платьев, от которых княжна была в восторге, бабушке была дарована швейная машинка. На той машинке еще моя мама училась шить.

– Может, и на этой кто-то шил шикарные платья, – сказала Маша и, схватив лежавшее на сундуке полотно, стала кружиться по чердаку в воображаемом вальсе.

– Так себе из тебя княжна, Машка, – Костя наступил на край волочившейся по полу тряпицы, – на привидение больше похожа.

– Фу, противный, отдай! – попыталась выдернуть мнимое платье из-под ноги брата Маша.

– Дети! – крикнули и папа, и мама вместе.

– А я что? Я ничего!

– Всё из-за него!

Внезапно на кровати что-то зашуршало, и все замерли.

– Петя, – шёпотом позвала мама папу, – кажется, это мыши. Всем стоять, вдруг они кусаются.

Папа медленно приблизился к кровати и палкой от зонтика, которая валялась тут же на полу, пошевелил тряпьё, лежавшее на ней. Что-то маленькое и серое резко шлёпнулось на пол, а потом юркнуло в самый дальний и тёмный угол. Маша завизжала и, роняя всё на своём пути, бросилась к люку. Обиды и платье были моментально забыты.

После посещения чердака на семейном совете были приняты важные решения. Во-первых, отправить папу в город за старой мебелью в гараж, за мышеловками в магазин и в «Хозтовары» за инвентарём для уборки в саду. Во-вторых, уборкой дома займётся мама, отмоет то, что еще можно отмыть, и выбросит то, что уже отмыть нельзя. В-третьих, на детей была возложена самая важная миссия – не мешаться, именно поэтому им доверили прогулку по центральной и единственной дороге сада. Младшим Архиповым было приказано вернуться через час для «полевого» обеда.

Костя и Маша вышли на дорогу.

– Ну, что? «Куда отправимся?» – спросил Костя сестру.

– Давай туда пойдём, – и Маша махнула в сторону леса, – посмотрим, где сад заканчивается.

Улица шла прямо, иногда поднималась в горку и спускалась с неё. Солнце жарило макушки и идти совсем никуда не хотелось. Через полчаса Маша выбилась из сил.