Машина наконец-то въехала на территорию «Весны» и двинулась вперед в поисках двадцать пятого участка.

Участок был большой, но полный масштаб мешали оценить высокие заросли сорняка.

– Ничего, – ничуть не удивился папа и полез в багажник, – мы сейчас быстро расчистим тропинку.

Показалась длинная рукоять газонокосилки и через минуту вся семья уже продвигалась вглубь участка, там, где виднелась тёмная крыша деревянного дома. Минут через пятнадцать дом предстал перед Архиповыми в полной своей красе: потемневшие брёвна, облезлые с облупившейся краской наличники на окнах, а сами окна изнутри были заклеены не то старыми газетами, не то старыми обоями. Большое крыльцо и терраса уныло приветствовали гостей скрипом на разные лады. Дом на два этажа с чердаком казался серым и грустным, а плющ, тянувшийся до самого конька крыши, прочно обвивал и душил здание в своих объятиях.

Первой нарушила молчание мама:

– Ну, с приездом.

– М-да, – протянул Костя.

– Давайте попробуем войти, – предложил папа.

– Ты первый, – пискнула Маша и спряталась за мамой.

Пётр Сергеевич достал ключи и поднялся по певучим ступеням. Дверь поддалась не сразу, но всё-таки была отворена, семья Архиповых попала в темноту.

– Костя, а ну, посвети, – попросил папа и прошёл вперёд, широко водя руками перед собой.

Костя достал фонарик, прицепленный на карабин к джинсам, и направил луч света на папу.

– Подождите, я сейчас, – сказала мама и попыталась отцепить от себя Машу, которая крепко за неё держалась.

– Постой тут, держись за Костю.

– Вот ещё! – фыркнула Маша

– Уэээээ! – Костя подсветил своё лицо снизу, изобразив страшную гримасу.

– А-а-а! – закричала от испуга Маша.

Папа, оставшийся без света, тут же на что-то налетел и с грохотом рухнул на деревянный пол. Всё стихло.

Мама оторвала от ближнего окна газету, и в доме стало светлее. С каждым освобождённым окном становилась понятнее обстановка, показывались детали убранства дома. По центру гостиной стоял круглый стол с битыми чашками и старыми книгами. Грязный самовар возвышался над всем этим великолепием. В одной комнате несколько кроватей, стулья в чехлах, на стенах иллюстрации из детских сказок, акварели с видами закатов и полей. Небольшая кухня с беленной печкой, устланная поеденными молью половиками, была вся заставлена старой и ржавой посудой, а груда чугунных котелков красовалась как неприступная гора в углу за печкой. В другой комнате стоял старый деревянный комод, тахта, заваленная сеном и буфет с резными дверцами.

Папа поднялся, отряхнул руки, пару раз чихнул и сказал:

– Не всё так плохо, правда?

Мама сняла со стены картину. На ней было изображено настежь отворенное окно. Мама примерила картину на одно из реальных окон и толкнула закрытую фрамугу. Яркое солнце резко хлынуло в дом, наполняя все красками дневного зноя. Пейзаж был прекрасен: сразу за домом виднелся покатый склон, покрытый жёлтыми цветами зверобоя, речка и совсем кажущиеся игрушечными маленькие деревянные домики.

– Сходится? – спросил Пётр Сергеевич, заглядывая к маме через плечо.

– Сходится! – одобрительно кивнула Анна Николаевна.

Костя увидел лестницу на второй этаж:

– Маш, пойдём посмотрим?

– Пойдём, только я за тобой.

– Трусиха, – вполголоса проговорил Костя, но Маша этого не услышала.

На втором этаже было несколько дверей. Мама поочерёдно заглядывала за каждую из них и уже по-хозяйски произносила:

– Здесь детскую можно сделать. Помоем, почистим, будет чудесно! Сюда как раз две кровати влезут, шкаф и стол. Повесим шторы, половики постелить надо. Тут рама неплохая, ошкурить и покрыть белой краской, а этот половик только на тряпки. А здесь – смотрите, ребята, кто-то туалет хотел сделать и даже трубу протянул, но недоделал. Папа всё починит, а я красоту и чистоту наведу.