Наследство последнего императора. Том 4 Николай Волынский

Дизайнер обложки Татьяна Сетькова

© Николай Волынский, 2025

© Татьяна Сетькова, дизайн обложки, 2025

ISBN 978-5-0065-9674-0 (т. 4)

ISBN 978-5-4496-7713-6

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

СОЛДАТСКИЕ руки на ходу подхватили Новосильцеву. Она ощутила под ягодицами чужие ладони, широкие, как садовые лопаты, и взмыла вверх – прямо в вагон, почувствовав себя пушинкой. Под смех и шуточки легионеры усадили её около двери на пол, застеленный свежим мягким сеном и зелёным камышом.

– Вот уж спасибо, братцы! Спасибо, солдатики родные! – она улыбалась сразу всем.

В ней вспыхнул радостный миг давно забытого чувства защищённости. Торопливо Новосильцева отодвинулась от двери, открывая пространство для комиссара Яковлева и матроса Гончарюка – поезд резко увеличил ход.

Но мгновение радости тут же сменилось ужасом, когда усатый чех ударил прикладом винчестера по пальцам матроса, ухватившегося за дверной порог теплушки.

Новосильцева онемела и оглохла, когда в вагон попытался запрыгнуть комиссар Яковлев и получил по рукам такой же удар жёлто сверкнувшим прикладом. Тот же усач ударом сапога в грудь вышиб из вагона под откос комиссара в мундире офицера Соединенного Королевства.

Новосильцева метнулась ко входу, но её с грубой силой оттащили. Худой высокий легионер одним сильным движением закрыл дверь и защёлкнул её на задвижку.

Извиваясь, Новосильцева, сбросила с себя солдатские руки и снова рванулась к двери. Прижалась к ней спиной и оглядела теплушку.

У стены напротив – огромный кожаный диван, дорогой ореховый стол и несколько кресел; слева два мотоцикла прибиты рейками к боковой стенке; гора чемоданов в правом дальнем углу; тюки мехов, перевязанных верёвками, уложены до самого потолка; тут же пальма в кадке.

Перед ней четверо легионеров смеялись, кричали, хохотали, сверкали зубами, брызгали в лицо слюной. Один высунул язык, желтый от табачного налёта, и, как змея, то быстро прятал его, то высовывал.

Новосильцева отметила и пятого солдата в дальнем углу – бледного, ошалело глядевшего на неё. Он поймал взгляд Новосильцевой и отвернулся, словно смутившись.

Но уже через несколько секунд она пришла в себя. Весело, игриво улыбнулась солдатам. Подмигнув, спросила:

– Proč jste mě, bráchové, ne pustili do vnitř? Jak to, že jsem teď bez nich?1

Вагон снова взорвался хохотом и криками:

– А мы ещё лучше!

– Смотри-ка, Марушка по-нашему умеет! Так ты не англичанка?

– Да красная шпионка она! Большевичка. Из чека. Надпоручик сказал.

– Может, ты ещё и чешка?

– Чешка – да! – с вызовом сверкнула глазами Новосильцева. – Из Вены. Не нравится?

– Ещё как нравится! – заверил легионер с фурункулом на шее. – Венские девки самые горячие! Как французские булки из печки. Мадьярки рядом с чешками – снежные бабы. Что скажешь, Пепичек? Ты вроде тоже из Вены?

– Точно, – показал в бороде желтые зубы Пепичек. – Ну-ка, Марушка, чему тебя Вена научила? А я знаю тебя! – вдруг заявил он. – Ты на Грабене2 клиентов ловишь. Точно, она с Грабена! Я её там часто видел.

– Земляк? – обрадовалась Новосильцева. – Как хорошо! Только моих друзей все ж таки надо взять. Остановите поезд.

– Да зачем они тебе, красуля? – хохотнул рыжий легионер. – Мы тоже хорошие парни. Ещё лучше твоих. Нас полюбишь – сразу забудешь про них.

– Догонят, если надо! – крикнул из-за спины Пепичека тощий легионер.

Он протискивался вперед, но усатый Пепичек его оттолкнул:

– Назад, Матус! Лавка только открылась – всем хватит, все своё получат!

Новосильцева криво усмехнулась и покачала головой.

– Никто – ничего – не получит! – отчеканила она. – Даже не думайте.

– Значит, она не из Вены! – заявил тощий шикователь3 слева от нее. – Она здешняя. Венские чешки сразу соображают, что надо солдату.

– Пусти-ка, я сейчас ей всё объясню! – вызвался легионер с фурункулом, расстегивая ремень.

– Ну, что ты мне можешь объяснить, поросёнок! – прищурилась Новосильцева. – Мама тебе уже разрешает гулять с девушками за руку?

Шикователь оттолкнул фурункулёзника.

– Осади, Сайонек! Лезешь впереди начальства. Всё она знает и понимает! Любишь мужчин, Марушка, а? Признайся! По глазам вижу – любишь. Особенно, солдат.

– Ничего ты не видишь! – отмахнулась Новосильцева.

– У тебя, Марушка, на лбу всё написано! – через головы товарищей крикнул Сайонек. – А я читать умею! Еще со школы. Не тяни, Марушка, раздевайся! А то наш Пепичек сейчас помрёт…

Пепичек, весь багровый, пыхтел и никак не мог справиться с пуговицами ширинки.

– И чего же такого ваш Пепичек хочет? – с вызовом поинтересовалась Новосильцева.

– Сахарку!

– И я хочу! – крикнул ей прямо в ухо фурункулёзный Сайонек.

– И я! А ты, сразу видать, сладенькая!

– Медовая! – подхватил тощий Матус.

– Выбирай, Марушка! С кого начнёшь? – напирал на нее шикователь. – Давай с меня, потому как я здесь командир!

И по-хозяйски схватил Новосильцеву за колено. Она тут же ткнула пальцем в его предплечье и сразу попала в нужную точку. Шикователь выпустил колено и обалдело уставился на свою руку, внезапно окоченевшую.

– Нет, – закричали другие, – пусть Пепичек, он первый её затащил. Ну-ка, Пепичек, покажи нашей Марушке, на что способен настоящий чех!

Однако Пепичек, обливаясь горячим потом, всё ещё не мог справиться с ширинкой, и Новосильцева получила ещё несколько секунд.

– Нужен мне ваш Пепичек, как же! – презрительно заявила она. – Да он девки голой сроду не видел! Трясется весь, щенок!

– Тогда я! – крикнул фурункулёзник, напирая на Новосильцеву.

Ему Новосильцева ответить не успела, потому что Пепичек, наконец, победил пуговицы. Она отшатнулась.

– Стойте, парни! Все назад! – крикнула Новосильцева. – Так дело не пойдет! Ordnung muβ sein4! Сначала разберитесь, кто за кем. Вы мальчики хорошие, но всех сразу я не приму. Соблюдайте живую очередь, вы не на Ринге5 в кондитерской.

– Я первый! – крикнул Пепичек. – Все остальные – последние.

– Ну, хорошо, – сдалась Новосильцева. – Только пусть остальные на это время отойдут. И отвернутся. Я стесняюсь, – скромно призналась она и добавила: – Хоть здесь и не Грабен, но и вы тоже не покойники6.

– Она стесняется! – загоготали легионеры, и Пепичек громче всех. – Марушка у нас еще девочка, так? Ты малолетка у нас? Малолетка с Грабена?

– Кто ни есть, а по-другому не будет! – твердо заявила Новосильцева.

– Ну-ка, все отошли – разом! – рявкнул шикователь – рука у него уже отошла.

Легионеры недовольно заворчали и нехотя отошли на пару шагов. Сам же шикователь не двинулся с места. Не обращая внимания на трясущегося Пепичека, он уставился на приоткрывшуюся грудь Новосильцевой и сипло задышал, запустив оттаявшую руку в карман штанов.

– Значит, ты, красавчик, у меня идёшь первым, – она подмигнула Пепичеку. – Погоди чуток, прихорошусь… для тебя.

Туманно улыбаясь и щуря глазки, она медленно расстегнула пуговицы юбки с правой стороны.

– Сейчас, сейчас… потерпи.

Наклонив голову, извлекла из волос на затылке шпильку крупповской стали, отточенную на конце с обеих сторон до остроты бритвы.

– Один момент, милый…

И резанула Пепичека шпилькой по сонной артерии – левой. И тут же по правой.

Алая кровь двумя горячими фонтанами хлынула ей прямо в лицо, однако Новосильцева успела отстраниться.

Пепичек ахнул, выпучил глаза, опустил руки и, захрипев, медленно повалился набок.

Шикователь открыл рот и застыл с отвисшей челюстью, ничего не успев осознать. Только услышал, последний раз в своей жизни, как в вагоне будто тявкнул щенок. Мелкокалиберная пуля, заранее рассечённая на конце крест-накрест, влетела ему в правый глаз, раскрылась на четыре лепестка и вышла, выбив вместе с мозгами затылочную кость величиной с ладонь.

Еще трижды прозвучало слабое тявканье, разрывные пули разрушили еще три легионерских черепа. Солдат, застывший в дальнем углу вагона, задрожал, увидев, что ствол никелированного браунинга направлен ему в лоб. Жалобно вскрикнул, хватил ртом воздух и обмочился.

С четверть минуты Новосильцева задумчиво рассматривала парня. Тот, широко раскрыв глаза, ждал последнего в своей жизни звука. Но браунинг почему-то не выплевывал из дула огненные язычки.

Пистолет медленно опустился вниз. Новосильцева качнула головой – с явным неодобрением, непонятно кому адресованным, и сунула браунинг под подвязку черного шелкового чулка. Подняла шпильку, упавшую в лужу крови от Пепичека, вытерла о спину трупа и снова воткнула в прическу.

С трудом отодвинула дверь теплушки. В вагон ворвался ветер, задрал сено на полу, расшевелил волосы на головах еще теплых мертвецов. Он принес степные и лесные запахи, кисло-угольный пар от паровоза.

Новосильцева выглянула из вагона. Впереди, в сотне саженей, увидела железнодорожный мост через небольшую реку, еще дальше – белую церковную колокольню и синий, в желтых звездах купол церкви, чуть дальше на склоне – несколько почерневших изб.

«Новая Прага, надо полагать, она же старообрядческое Раздолье, – подумала Новосильцева. – Хватило бы глубины… А если под мостом просто овраг со стоячей водой?»

Тем временем паровоз выехал на загремевший мост. Под ним, похоже, все-таки река. Не широкая, но вода темная, без тины и ряски посередине, значит, не очень мелкая и с сильным течением. «Метра бы полтора! Мне хватит. Господи, не выдай!»