…С дороги напротив железнодорожного переезда съезжает автомобиль с открытым верхом. Его сопровождают двое верховых, кажется, казаки. Рядом водителем офицер в фуражке с бело-красной ленточкой вместо кокарды. Автомобиль медленно спускается по косогору вниз, останавливается перед переездом. Офицер снимает фуражку, сверкнула лысина…

Новосильцева старалась, сколько возможно, замедлить картинку.

Офицер достаёт белый платок, вытирает лысину, надевает фуражку…

Больше Новосильцевой ничего не понадобилось.

Она узнала чешского полковника Йозефа Зайчека, начальника колчаковской контрразведки, известного садиста и палача, который наводил ужас даже на своих командиров – на генерала Гайду и Верховного правителя адмирала Колчака. В следующий момент вагонная дверь захлопнулась, картинка исчезла.

Теплый поток в позвоночнике иссяк. Новосильцева открыла глаза и постепенно различила перед собой куст ракиты, на котором сушились, раскачиваясь на ветерке, ее панталоны, тонкая сорочка, парижский кружевной бюстгальтер на китовом усе, шёлковые чулки с соблазнительной стрелкой – тонким зигзагом сзади; юбка тонкого сукна цвета хаки и с белыми костяными пуговицами сбоку по всей длине, френч табачного цвета.

Снова навалился озноб. Мелко стуча зубами, Новосильцева ощупала одежду. Белье можно надевать, френч и юбка были еще сырыми, однако Новосильцева решила одеться: на солнце одежда досохнет, а самое важное, расправится – сколько еще идти до ближайшего утюга. А сафьяновые боты – легкие, изящные и точно по ноге, конечно, потеряют форму. И Новосильцева едва не заплакала с горя: в Екатеринбурге армянин-сапожник содрал с нее два николаевских полуимпериала по 5 рублей.

И с бумажными деньгами беда. Пачка в пятьдесят тысяч «сибирок» крупными купюрами, полежав после воды на солнце, сильно полиняла, кредитки слиплись, и отодрать одну от другой удалось с трудом. «Какое государство, такие и деньги, – заключила Новосильцева. – За такую фальшивку царь отправлял на вечную каторгу». А вот две тысячи царских белыми «катеньками» и синими «петеньками»7, напротив, испытание выдержали. Двадцать золотых «николаевок» тоже не растерялись. Совершенно не пострадало и удостоверение личности агента SIS/MI-68: матрос Гончарюк, умница, запаял документ в прозрачную клеенку.

Неторопливо одевшись, Новосильцева разобрала браунинг, тщательно вытерла каждую деталь. Собрала пистолет и загнала в рукоятку последнюю обойму.

Она неподвижно сидела на широком плоском берегу, усыпанном белым речным песком. Шуршали и скрипели камыши, крякали невидимые утки. Совсем близко от лица Новосильцевой пролетела отчаянная пичужка, едва не задев ее крылом, схватила мошку и исчезла. В небе заливался без памяти невидимый, но, очевидно, довольный всем жаворонок. Новосильцевой показалось, что весёлый певец поддразнивает ее, уставшую и измученную, отчего стало грустно и обидно. Она попыталась разглядеть жаворонка в ослепительной голубизне, но ничего не увидела, только шею внезапно заломило и закружилась голова.

Её снова стала бить мелкая дрожь, подступила тошнотворно-обморочная слабость.

– Да что же это! – обозлилась она сама на себя. – Не ко времени, тётка, ты решила захворать. Запрещаю.

Приказала себе встать на ноги, сделала два десятка максимальных вдохов и выдохов, работая легкими, как кузнечными мехами. Помогло – тошнотворный морок отступил, в голове посвежело.

Она снова села на песок. Противоположный берег высокий и крутой – там запад, значит, река течет на юг. Новосильцева вызвала в памяти карту с Транссибирской магистралью. Параллельно железной дороге, южнее, идет грунтовая, которую здесь называют Колесный тракт. Всё просто: надо двигаться по берегу вниз.