. В сражениях Первой мировой войны, в которых огонь велся преимущественно из винтовок, типичный коэффициент попадания составлял один человек на 27 выстрелов. А во время войны во Вьетнаме, где у американских солдат имелось автоматическое оружие, на одного убитого противника, согласно существующим оценкам, пришлось порядка 50 тысяч пуль [Grossman 1995: 9–12; Holmes 1985: 167–172]. Одной из почти что ритуальных процедур была ситуация, получившая название «момент икс» (mad moment), когда какое-нибудь подразделение занимало боевую позицию, после чего солдаты разряжали свое оружие, стреляя во все стороны по ее периметру [Daughterty, Mattson 2001: 116–117]. Одним словом, несмотря на усовершенствование оружия, общая эффективность его использования оставалась низкой – более совершенное оружие лишь позволяло вести больше беспорядочной и неточной стрельбы13. Более половины солдат, участвовавших во Второй мировой войне, выражали уверенность, что так никого и не убили [Holmes 1985: 376]. Эта оценка, несомненно, справедлива – большинство из тех, кто утверждал, что убивал других людей, на деле, скорее всего, преувеличивали.

Высокую точность стрельбы в бою демонстрировали немногие – прежде всего снайперы. Однако они составляют очень небольшую часть солдат, а сверхметкая стрельба в исполнении отдельных лиц не является основным источником боевых потерь. В современных войнах потери наносит прежде всего артиллерия, стреляющая с большого расстояния. В эпоху мушкетов, когда были распространены строевые боевые порядки, более 50% потерь, как правило, наносили пушки, расположенные поблизости от линии боестолкновения. Наиболее успешные военачальники, включая шведского короля Густава Адольфа в XVII веке и Наполеона на рубеже XIX века, уделяли особое внимание небольшим мобильным полевым орудиям, которые распределялись по боевым подразделениям и могли поражать противника с близкого расстояния, в особенности с помощью картечи, эффективность которой напоминала пулеметный огонь [Grossman 1995: 11, 154]. Во время Первой мировой войны действия артиллерии стали причиной почти 60% потерь у британцев, тогда как потери от пуль составили около 40%, а во Второй мировой войне на артиллерию и авиабомбы пришлось около 75% потерь – доля потерь от пуль составила менее 10%. Во время Корейской войны артиллерийские орудия и минометы причинили около 60% потерь американской армии, а на потери от стрелкового оружия пришлось 3% погибших и 27% раненых [Holmes 1985: 210]. Это не означает, что артиллерия благодаря своей огневой мощи является особо экономичным видом оружия. Например, в один из дней 1916 года британцы выпустили 224 тысячи снарядов, убив шесть тысяч немцев, то есть одно точное попадание пришлось на 37 выпущенных снарядов. На Западном фронте Первой мировой войны абсолютные показатели артиллерийского огня достигли пиковых значений, но сопоставимые соотношения между количеством выпущенных снарядов и понесенных противником потерь можно обнаружить и для Второй мировой войны и менее масштабных войн конца ХX века [Holmes 1985: 170–171].

Как следует интерпретировать эту закономерность? Как показывает Дейв Гроссман, артиллерия достигает более высокого уровня огневой активности, чем стрелки и в целом подразделения на линии фронта, а уровень ее эффективности повышается благодаря приличной удаленности от противника, в особенности из‑за отсутствия возможности лично видеть тех, кого вы пытаетесь убить. Кроме того, артиллерия представляет собой оружие, которое приводится в действие группой людей: локальная солидарность малой группы и эмоциональная вовлеченность помогают артиллеристам заниматься своим делом, поддерживая постоянный темп стрельбы. Таким образом, артиллерия преодолевает описанную Маршаллом проблему низкого уровня ведения огня. Но даже в этом случае высокий темп стрельбы не тождествен столь же высокой точности. В тумане сражения