Однако эффективность самих этих условий варьируется: групповая солидарность может находиться на высоком уровне, но вместо того, чтобы способствовать ведению огня, она способна побуждать солдат к сопротивлению или игнорированию приказов вышестоящего командования. К этому следует добавить еще один – пятый – источник вариативности: даже при всех перечисленных условиях основная часть активных боевых действий ведется меньшинством солдат. Теоретическая проблема состоит в том, чтобы объяснить особенности распределения этих людей, то есть прийти к более глубокому пониманию того, каким образом происходит разрешение ситуации страха и напряженности, когда появляются меньшинство, которому удается оседлать волну страха, и большинство, которое она увлекает за собой.

Вне зависимости от того, стреляют ли солдаты из своего оружия либо используют его каким-то иным способом, они в любом случае не производят впечатление людей, демонстрирующих значительную эффективность в обращении с оружием. Высокая доля тех, кто ведет огонь в бою, не тождественна высокой результативности поражения цели. Поэтому доля солдат, которые обращаются с оружием эффективно, может составлять гораздо меньше 15–25%, причем даже если доля тех, кто стреляет, равна 80% и более, как это было зафиксировано во время войны во Вьетнаме, результативность стрельбы на деле оказывается не выше, чем в предшествующих войнах.

В эпоху, когда основным огнестрельным оружием пехоты был мушкет, точность его стрельбы оценивалась современниками в диапазоне от одного попадания на пятьсот выстрелов до одного попадания на две-три тысячи выстрелов; согласно данным сегодняшних реконструкций, точность стрельбы в тот период составляла максимум 5%. При стрельбе на большие расстояния гладкоствольные мушкеты не отличались высокой точностью. Вместе с тем в прусской армии в конце 1700‑х годов при стрельбе по мишеням, имитировавшим размеры боевого порядка неприятеля, отмечалось «40% попаданий с расстояния в 150 ярдов и 60% попаданий с расстояния в 75 ярдов». Правда, в бою при стрельбе с очень близкого расстояния в 30 ярдов точность попаданий у солдат прусской армии составляла менее 3% [Grossman 1995: 10; Keegan, Holmes 1985]. Пиковый уровень точности мог быть несколько выше. Например, элитное подразделение британских пехотных снайперов в одном из сражений времен Наполеоновских войн при стрельбе залпами выпустило 1890 пуль, выведя из строя 430 солдат противника, что составляет около 23% попаданий; эти стрелки занимали стационарную позицию, отражая атаку французов, и вели залповый огонь с расстояния от 30 до 115 ярдов [Holmes 1985: 167–168]. Однако это был исключительный случай. В эпоху Наполеоновских войн и Гражданской войны в США при стрельбе по открытому боевому порядку, как правило, с близкого расстояния в 30 ярдов пули в большинстве случаев поражали «только одного или двух человек в минуту» при численности подразделения от двух сотен до тысячи стрелков. Как отмечает Патрик Гриффит [Griffith 1989], «потери росли не из‑за того, что огонь был чрезвычайно смертоносным, а потому, что сражения продолжались очень долго».

Казнозарядные винтовки конца XIX века представляли собой технически более совершенное оружие, однако их основной эффект заключался в увеличении количества выстрелов за единицу времени, а не в повышении доли точных попаданий. В одном из сражений франко-прусской войны 1870 года немцы сделали 80 тысяч выстрелов, поразив 400 французов, а те выпустили 48 тысяч пуль, поразив 404 немца, – таким образом, точность стрельбы составила одно попадание на 200 выстрелов и одно попадание на 119 выстрелов соответственно. Американские войска в одном сражении с индейцами равнин на западе США в 1876 году израсходовали 252 пули на каждого убитого противника. Коэффициент попадания увеличивался при обилии легких мишеней на очень близкой дистанции, не требующей прицеливания, однако это не обеспечивало высокой надежности. В Южной Африке в 1879 году одно британское подразделение из 140 человек было почти сокрушено тремя тысячами зулусов, израсходовав при отражении атаки более 20 тысяч патронов, однако показатель потерь среди зулусов составил в лучшем случае один человек на 13 британских выстрелов