Она вздохнула:

– Венди.

– Как девчонка в «Питере Пэне», – констатировал он.

Венди закатила глаза:

– Родители не потрудились посвятить меня в причины своего выбора.

Вообще-то отец с матерью по-домашнему называли ее Венздей[4]. Несколько лет назад Венди устроила скандальчик, потребовала объяснений и не получила их.

– Злые вы, – сказала тогда Венди. – По аналогии с Венздей Аддамс меня назвали, да? Мам, я же была тощая, как скелет. Думаешь, очень остроумно?

– Детка, просто ты родилась в среду. Через несколько минут после полуночи. Сама-то я счет дням тогда не вела, а вот папа твой – он вел. Его идея.

Вот так вот. «Из-за тебя сбилось мое представление о пространственно-временном континууме. Ты наша первая промашка в плане предохранения».

Венди дернула парня за рукав:

– Давай выйдем, подышим.

– Венди, говоришь? Погоди – это типа как здесь?

Даже готовая увидеть постер, видевшая его сотни раз (деньги собирали на лечение детской лейкемии, на фото был истощенный малыш), Венди вздрогнула. Фотографию сопровождала надпись: «Венди Эйзенберг, член Чикагского общества женщин-филантропов». Инженер-робототехник определенно повременил бы жертвовать на детишек, если бы узнал, что организаторша, женщина бальзаковского возраста, обжимается с его двадцатидвухлетним сыном. Впрочем, потряс Венди вид собственной фамилии, особенно несоразмерная загогулина в «g». Ее до сих пор коробит, потому что раньше всегда писали: «Венди и Майлз Эйзенберг».

Венди попятилась от своего ухажера в смокинге, попыталась улыбнуться:

– Разве я похожа на устроительницу подобного мероприятия?

– Как твоя фамилия?

– Соренсон, – без запинки ответила Венди.

– А можно… можно тебе эсэмэску послать?

– Можно, – ответила Венди и добавила зловеще: – А сейчас я, пожалуй, с тобой попрощаюсь.

– Постой, а как же насчет выйти?

– Увы, я и так припозднилась. Я ведь сказала: я старуха. Карета вот-вот в тыкву превратится.

– Да? Ну окей. Было… было приятно.

А он милый, подумала Венди. Вот ей и приз – за правильное поведение.

– Послушай моего совета. – Венди потряхивало, и немилосердно натирала левая туфля. – В следующий раз, когда сочтешь женщину остроумной, не озвучивай свою мысль.

– А что же делать?

Карлтон – наследник инженера-робототехника – вдруг стал совсем сосунком: того и гляди расплачется от обиды, вон уже и физиономия сморщилась. У Венди в сердце проснулось что-то затаенное, загнанное глубоко, заставило пожалеть юнца, улыбнуться.

– Смейся, – посоветовала она и через миг поймала себя на том, что убирает с мальчишеского лба непослушную прядь волос. – В следующий раз, как нарвешься на остроумную женщину, просто смейся над ее шутками. Понятно тебе, Конрад?

– Карсон.

– Карсон. Удачи, малыш.

Новый приступ головокружения. Слово «малыш» сразу вызвало ассоциации с родителями. Вспомнилось, как на свадьбе Венди, услыхав в исполнении Отиса Реддинга «Тут найдешь – там потеряешь»[5], отец опустился перед матерью на одно колено и объявил: «Это ведь наша, малыш». Выходило, какую песню ни возьми – окажется «их песней». Любая композиция, записанная в последние шесть десятилетий, имеет отношение к Дэвиду и Мэрилин, невозможным ее родителям. Повстречав Майлза, Венди подумала: вот, нашла себе пару на всю жизнь, судьбу свою. Потому что не только матери такое везенье.

На глаза навернулись слезы, грудь сдавило. Вообще-то хозяйке не следовало уходить, раз гости остаются, но Венди знала: задержись она – и дело точно закончится сексом. Пальто ее висело в гардеробе. Плевать. Скорее на улицу. На воздух.

Говорят, чтобы горе переварить, обычно нужен год. Потом все мало-мальски устаканивается. Есть и другое мнение: через год как раз и начинаешь съезжать с катушек. Венди считала себя обитательницей лагеря таких вот – съезжающих. Майлз умер еще в две тысячи четырнадцатом году – а она по сей день страшится убрать его вещи с прикроватного столика, покупает продукты, которые он любил, сама же их и в рот не берет. Она вообще ведет дом в точности как при Майлзе, в точности как если бы до сих пор являлась партнером в супружеском союзе. Потому что отвыкнуть – нереально. Венди пыталась. Нашла новое жилье – квартиру в кондоминиуме в Ривер-Норт. Однако оформила она эту квартиру в стиле их с Майлзом гайд-парковского дома. И мебель туда перевезла, предварительно зачехлив и обмотав скотчем. Так грузчики и таскали шкафы и комоды – вместе со всем их содержимым. С его вещами.