Во время беседы с Эльснером в кабинете звуки фортепьянных аккордов то и дело долетали до них. В коридоре они ещё усилились. Он ожидал, что они прекратятся, когда вошёл в будуар, но нет, они всё звучали, монотонно-печальные, откуда-то издалека. «Похоже на аккомпанемент к какой-то песне», подумал Миллар, мелодия казалась ему смутно знакомой.

Ближе к полудню следующего дня инспекция фабрики была окончена, формальности завершены, герр Эльснер ушёл домой обедать, а Миллар остался стоять посреди большого некрасивого фабричного двора в компании Густава Хорта, того самого молодого способного инженера, о котором упоминал вчера Эльснер. Он сказал о нём и кое-что ещё:

– Весьма бесцеремонный тип, знаете ли; нуждается в том, чтобы ему указывали на его место. К тому же, вольнодумец.

И вот новый директор остался с инженером наедине. Высокий темноволосый молодой человек, моложе, чем Миллар, с широким лбом, выступающими скулами, заострённым подбородком, чья угловатость ещё подчеркивалась торчащей чёрной бородкой, с красивыми тёмными глазами, печально смотрящими из-под прямых бровей, – инженер на первый взгляд не производил неблагоприятного впечатления. Он был бы даже красив, если б не отчуждённый взгляд и сутулая фигура. Он не показался Миллару неприятным, хотя его первые слова отчасти оправдывали мнение о нём Эльснера:

– Так значит, придётся нам работать вместе, – заговорил он первым, не вынимая рук из карманов пальто. – Что ж, надеюсь, мы поладим.

– Это зависит от вас, – холодно заметил Миллар, помня предупреждение Эльснера.

Ничуть не смутившийся инженер широко улыбнулся.

– Знаю, о чём вы сейчас подумали. Вы подумали: вот нахал, это не мы будем работать вместе, а вы будете работать под моим началом. Угадал? Скажите со всей британской прямотой.

– Что заставляет вас говорить о нашей прямоте?

– Не то, чтобы вы не могли покривить душой, когда вам выгодно. Просто вам лень это делать без необходимости, бережёте энергию, вот и всё.

– Откуда же вы так хорошо знаете британцев?

– Просто умею наблюдать. И делать выводы.

– На основании чего?

– На основании ваших общественных институтов, ваших обычаев. Я их, конечно, не одобряю, но всё же они не такие зловредные, как наши. У вас, по крайней мере, человек может быть независим, а то время как здесь…

Он пожал плечами и оглянулся, словно вдруг вспомнил, что их могут услышать.

– Как вам показался наш хозяин? – внезапно переменил он тему.

– Ну, по правде говоря, я не знаю… – начал удивлённый Миллар.

– Какое мне дело до этого? И почему мы вообще должны иметь какое-то мнение о человеке, который нам платит? Нас интересуют его деньги, а не его человеческие качества, хотите вы сказать. А разве в Британии у вас нет свободы слова?

– Свобода слова есть, но иногда уместнее промолчать.

– Понимаю. Я опять задел вас. Прежде чем я сделаю это снова, давайте объяснимся, раз уж нам придётся вместе работать. Моя точка зрения очень проста. Герр Эльснер платит мне за мои технические знания, и коль скоро я предоставляю ему их, мои убеждения его не касаются и я волен высказываться, так же как я волен не признавать ваше социальное превосходство надо мной. Вам нужны мои способности, мне нужны ваши деньги, мы в расчёте и, по моему мнению, равны, так как вносим вклад в общее дело. Наше общение может быть продуктивным только при условии равноправия. Этого я требую, и только при этом условии готов оказать вам любую поддержку, которая может понадобиться иностранцу в этой стране. А теперь решайте, согласны вы или нет.

Его глаза зажглись, когда он говорил это, он смотрел на Миллара с вызовом, и неподкупность этого взгляда склонила чашу весов в душе Миллара в пользу его нового странного знакомца.