– Военный? – спросил Миллар с большим вниманием. – Но для чего им велосипеды?

– Для осенних маневров, в этом году они будут особенно масштабны. И велосипеды потребуются скаутам для особых тренировок.

– В самом деле? Да вы серьёзно настроены, как я посмотрю!

Он рассмеялся с такой явной горечью, что благодушное лицо герра Эльснера выразило недоумение.

– Так мы будем выполнять оборонный заказ? Для меня это дополнительный стимул. Могу честно сказать, что с детства восхищаюсь вашей великолепной армией. Я и согласился на ваше предложение отчасти потому, что надеялся ближе познакомиться с военным делом. Но не беспокойтесь! – добавил Миллар, уловив тревогу на лице фабриканта. – Моё хобби не помешает моей работе. Хотя винтовки и пушки самая интересная вещь на свете, велосипеды для меня всегда будут на первом месте. И если в свободное время я вознагражу себя зрелищем великолепной амуниции, вы можете рассматривать это лишь как комплимент своему чувству патриотизма.

Он прямо посмотрел на герра Эльснера и был озадачен, увидев борьбу противоречивых эмоций на его лице. Было явно, что апелляция к патриотизму не прошла даром: румянец залил его длинное, чисто выбритое лицо, в бледных глазах зажглась искорка. Однако он неодобрительно поджал свои тонкие губы.

– Наша армия – да, конечно, кто же не будет гордиться? Лучшая в Европе – вы верно говорите. Никто не умаляет заслуг наших солдат, но справедливо ли не отдавать должное другим классам общества, ведь мы все трудимся ради общего блага. Почему штатский всегда заведомо принижаем общественным мнением? Он что, не патриот? Что это за преклонение перед амуницией? – тут герр Эльснер спохватился. – То есть, я хочу сказать, наш император равно милостив ко всем своим подданным, хоть и сам солдат. Это всё неразумная толпа, что покупается на внешний блеск, то есть, я хочу сказать, не всегда… конечно, не всегда.

– Да, мне известно, что император балует армию, – сказал Миллар со своей обычной прямотой. – Но должен сказать, я получил бы огромное удовольствие, если б мне дали возможность узнать поближе некоторых из этих любимцев. Спрошу вас прямо, герр Эльснер, можете ли вы обеспечить мне доступ в военные круги? С таким большим гарнизоном здесь, в Маннштадте, полагаю, у вас есть такие знакомства?

На лицо герра Эльснера вновь вернулось чопорное выражение.

– Вовсе нет, я не знаком ни с кем из военных. В таком месте, как Маннштадт, есть ниши для всех слоёв общества, и разница между ними такова, что они предпочитают не смешиваться. У армейских свои интересы, цели, привычки, а у нас – свои. Поэтому, хотя я могу ввести вас в дома самых почтенных дельцов, я не могу ввести вас в дом офицера.

В его тоне звучало плохо скрытое раздражение, смешанное с толикой высокомерия, что заставило его слушателя задуматься.

Когда через несколько минут гость собрался уходить, время осмотра фабрики на завтра уже было назначено.

– Я недавно нанял одного способного молодого инженера, – сказал Эльснер, также поднимаясь. – То есть, я хочу сказать, что считаю его способным, хотя его поведение порой граничит с нахальством. Когда вы поговорите с ним, вы скажете мне, годится ли он для настройки нового оборудования. Я пригласил его на завтрашнюю встречу.

Он замолчал и, вместо того чтобы пожать протянутую ему руку, стоял, хмуро глядя себе под ноги, очевидно поглощённый внутренней борьбой.

– Если вы не слишком устали, позвольте представить вас моей жене, – наконец сказал он, видимо, гостеприимство одержало в его душе верх над опасением.

По покрытому коврами проходу Миллар последовал за хозяином в роскошный будуар, где крупная блондинка, чья внешность десятью годами ранее, видимо, вполне отвечала стилю Walküre, приветствовала его застенчиво и церемонно. Её волосы всё ещё были красивы, и красивы полные яркие губы, но вряд ли Walkuere позволяли себе так много пива, как о том свидетельствовала избыточность её форм. «Ребёнок, добрый избалованный ребёнок», подумал о ней Миллар после беседы, которая одновременно позабавила и тронула его своей наивной сердечностью, фрау Эльснер особо интересовалась тем, хорошо ли он питался во время поездки. «Значит, это не она играет на пианино», мысленно добавил он.