Нахал. Любовь не продается Элли Дрим

Рита

Наконец-то! Сессия позади, можно расслабиться и выдохнуть. Особенно мне. Прижимаю к груди зачетку, в которой одни пятерки. Я сохранила свою повышенную стипендию, и это очень и очень хорошо. Потому что нам с бабулей нужны деньги. Да, у нее пенсия, а у меня всё еще пособие по потере кормильца, но сейчас всё так стремительно дорожает!

– Что встала, убогая? Вали давай!

Получаю ощутимый толчок в плечо, морщусь, но не реагирую. Привыкла уже.

Казалось бы, один из лучших вузов нашего региона, образцово-показательный университет, которым любят хвастаться наш губернатор и мэр. Тут должны учиться самые сильные студенты – образованные, воспитанные, интеллектуальные.

Увы, на самом деле всё не так. И я этого за два года обучения хлебнула порядочно. Благо – мне не привыкать быть изгоем.

Несмотря на то, что я не урод, вполне симпатичная, даже красивая. Да, бывает, прихрамываю, особенно когда погода меняется и суставы начинают ныть. Я получила травму в аварии, но осталась жива. А мама и папа – нет.

Убогая хромоножка – так меня называли в поселковой школе, куда мне пришлось перевестись, когда я переехала к бабуле. Квартиру родителей забрал банк – они не успели выплатить ипотеку. Нам вернули какую-то часть. Всё ушло на мое лечение и похороны.

Но я не привыкла роптать и сетовать на судьбу.

У меня всё хорошо. Я жива и почти здорова.

Отлично училась в школе, окончила ее с золотой медалью, стала победителем важной олимпиады и смогла поступить на бюджет.

Живу в общежитии, соседка у меня одна, мы с ней ладим. Наверное, потому, что София тоже, как и я, изгой.

Ничего. Еще два года – и свобода. Я уже знаю, где буду работать – лучшим студентам у нас сразу предлагают трудоустройство в самых престижных компаниях города или администрации. Мне предложили место в аппарате губернатора, меня там ждут. И практику я у них буду проходить. Это отличный старт карьеры. И финансовая независимость.

И плевать, что тут меня называют убогой.

– Да шевелись ты, что встала? Мы спешим.

– Я вам не мешаю, – отвечаю однокурснице, красавице Карине, которая окидывает меня презрительным взглядом.

– Мешаешь. С такими, как ты, рядом стоять – зашквар.

– Угу, а курсовую ее просить написать не зашквар? Если Ритка убогая, то ты, Карина, просто тупая, – моя соседка, Соня, встает рядом, на защиту. Она у меня молодец, палец в рот не клади.

Я так не умею. Мне проще отойти в сторону и не отвечать.

– Что ты сказала, нищебродка? – Карина еле моргает наращенными ресницами, но Соне плевать на ее слова.

– Ничего. Бананы из ушей вытащи.

Меня двигают в сторону.

– Пошли, Бемби, а то эта корова нас своим пуш-апом задавит.

Карина посылает нам вслед ругательства, но мы не слушаем.

– Ты меня куда тащишь?

– Пошли, не задавай вопросов, сейчас будет представление.

– Мне еще в библиотеку надо, книги сдать.

– Сдашь потом, это нельзя пропустить.

– Да что там такое?

– Увидишь! Наш Нахал представление решил устроить.

– Нахал?

– А… Ты не в курсе, что ли? Сынок губернатора Началова перевелся в наш вуз в магистратуру, правда, полгода его на лекциях никто не видел, зато сдал всё на отлично. Вот. Кликуха у него – Нахал. Говорят – бабник жуткий, меняет девиц как перчатки, еще и устраивает всякие разные штуки…

– Какие штуки? – удивляюсь я.

– Ой, ну, знаешь, такие парни любят поглумиться над девчонками. Пари, споры – гадость, в общем. Но девки всё равно к нему липнут как мухи.

Я мало что понимаю из быстрого тараторенья соседки, но почему-то становится неспокойно. Хотя где я, и где сынок губернатора!

– Нахал сессию сдал и обещал на радостях устроить для всех шоу – сюрприз.

– Какое шоу?

– Тормоз ты, Ритка. Какое! Никто не знает. Поэтому и сюрприз. Пошли. Сказали всем быть у главного входа.

Наш универ располагается в старинном здании, к главному входу ведет двойная парадная лестница, то есть лестницы там с двух сторон, между ними площадка – как балкон.

Обычно на балконе, как на трибуне во время торжественных мероприятий, выступает ректор и руководители факультетов, а студенты и преподы стоят внизу.

Сейчас там уже собралась небольшая группа учащихся. Все чего-то ждут.

Сонька тащит меня в самую середину.

Пара минут, стоящие рядом начинают орать и улюлюкать, призывая неведомого мне Нахала.

Я правда не знаю сына губернатора. Никогда не встречала и не интересовалась, мне зачем?

Крики смолкают, когда на балкон выходит троица парней. Один держит колонку, громко играет какой-то модный трек.

– Хорош он, конечно.

– Кто?

– Нахал, дурочка!

– А кто из них Нахал?

– Ой, Маргошка, я иногда думаю, ты правда такая простая или прикидываешься? В центре, самый высокий, красавчик.

– Ты же знаешь, я слепуха.

Очки у меня есть, но они сломаны, я их берегу, потому что на новые нет пока денег.

– Доставай свои окуляры.

Мне на самом деле хочется разглядеть Нахала, о котором говорит Соня, достаю из сумочки очешник, водружаю на нос очки с перевязанной скотчем дужкой.

Ой. Он на самом деле симпатичный. Красивый. Похож на героя из молодежных сериалов. На нем стильная рубашка с обрезанными рукавами, волосы густые, чуть вьющиеся. Глаза спрятаны за модными авиаторами.

– Всем привет! Поздравляю всех с окончанием сессии!

– А-а-а, ура-а-а! – скандируют вокруг, а я молчу, не понимая, что делать. Почему-то мне неловко тут быть.

– Что, братья, хотите повеселиться?

– Да-да-да! – все орут, и даже Сонька, а у меня уши закладывает. Хочется поскорее уйти. Мне не нравится быть в этой толпе, некомфортно. Пытаюсь вырвать руку из руки подруги.

– Ты что?

– Хочу уйти.

– Да стой ты спокойно, интересно же, что будет?

Я пожимаю плечами. Мне – нет.

– Как вы знаете, – голос Нахала не очень громкий, но, когда он говорит, все затыкаются и слушают, – я теперь учусь здесь. Так же, как и вы, сдавал экзамены. Закрыл сессию, и очень хочется отметить это дело, и чтобы каждый из вас отметил со мной. Конечно, позвать всех в кабак не получится, но я знаю способ дать всем нам зажечь вместе. Готовы?

Толпа орет, а я ежусь – угораздило же! Вижу неподалеку своих однокурсниц, ту самую Карину, ее подружек, которые меня вечно пытаются зацепить. Они с восторгом пялятся на губернаторского отпрыска. Наши парни тоже тут. Народ еще подходит.

– Что ж, всем успеха! Да прольется на вас золотой дождь бабла!

Нахал говорит и поднимает руки, в которых стопки купюр. Он начинает разбрасывать их над толпой.

Деньги летят вниз. Тысячные, сотни, пятитысячные, пятисотрублевые. Бумажки разного достоинства падают сверху, и я вижу, как все вокруг начинают охоту за ними. Соня отпускает мою руку и прыгает, пытаясь поймать красненькую, ее толкает какой-то парень, в азарте она отпихивает его. Все кричат, ругаются, хохочут, кто-то, поймав деньги, издает победный клич.

А я в шоке.

Разве так можно? Что он творит? Он же сын губернатора! Он должен показывать пример! Представляю, какой будет кипиш в администрации, когда об этой выходке узнают.

Я стою как вкопанная, не реагируя на кружащиеся над головой денежные знаки, смотрю на Нахала и не сразу понимаю, что он тоже смотрит на меня.

– Эй ты, очкастая, тебе что, бабло не нужно? – кричит один из спутников Нахала.

Не отвечаю. Мне стыдно.

Деньги кидает он, а стыдно мне. И за него, за то, что он такой… Играет на низменных чувствах других. И за себя стыдно. За то, что оказалась тут, в этой толпе.

Нахал продолжает смотреть на меня, а я на него.

А вокруг эта вакханалия.

Какой позор.

Поворачиваюсь, чтобы уйти, но это непросто, деньги всё еще летят сверху, кто-то бросается за ними, сбивая меня, я падаю, кто-то толкает меня ногами, сбивая очки, на которые тут же наступают. Чьи-то ноги рядом с моей головой, чувствую удар, туман перед глазами, проваливаюсь куда-то.

Всё, Любимова, это конец.

Рита

– Эй, живая? – кто-то брызгает в меня водой.

Зажмуриваюсь, потом открываю глаза, фокусируя зрение.

Парень, очень симпатичный. Просто красавчик. Скулы высокие, губы такие пухлые, глаза… Еще у него широкие плечи и грудная клетка, спортивный. А левая рука забита татуировкой. Мне вообще не нравятся татуированные, но его рисунок выглядит хорошо. Сейчас парни часто коротко стригутся, а у него такая шевелюра, и волосы блестят, как после салона красоты.

– Налюбовалась, конфетка?

– Извините, – смущаюсь, понимая, что щеки идут пятнами.

– Как чувствуешь себя?

– Марк, там скорая подъехала, – чей-то голос врывается в наш разговор.

– Отлично, веди сюда.

Только тут до меня доходит, что скорая, наверное, ко мне.

– З-зачем? Не надо скорую, всё нормально.

– Нормально? У тебя что, на бабло аллергия?

– В смысле?

– Ну, ты чуть коньки не отбросила, когда я шоу начал с деньгами, и единственная, кто за купюрами не кинулся. Вот я и думаю – аллергия? Отека Квинке вроде нет.

– На тупых у нее аллергия, – это голос Сони, поворачиваю голову и вижу подругу.

– Кто такая? – спрашивает красавчик.

– Соседка ее, я тебе говорила.

– Помолчи, а, соседка? А лучше выйди, сейчас доктор придет.

– Не нужно доктора, всё со мной хорошо. Просто меня толкнули, и я упала, а потом по голове кто-то стукнул.

– Вот и посмотрят твою голову, – не унимается татуированный, которого назвали Марк.

Марк – имя красивое, мне нравится.

Почему я постоянно думаю о нем в этом плане? В том, что мне нравится?

Он не должен мне нравиться, потому что он мажор.