– Это не просто архив, – прошептала Лиа.

Ларош кивнул.

– Это начало проекта. Здесь отбирали. Здесь пробуждали память. Здесь формировали тех, кто позже стал…

Он не договорил. Его взгляд зацепился за панель в полу – и в следующий миг он резко дёрнул Карлу за плечо.

– Назад!

Пол промелькнул под ногами, как иллюзия, и внезапно разошелся. Из-под основания выдвинулся механизм – странный, вращающийся, похожий на оптический сканер. От него исходил мягкий голубоватый свет. Он прошёлся по лицу Карлы, задержался на зрачках, и замер.

Прозвучал голос – женский, хрипловатый, как будто время поцарапало его гортань.

“Опознанный доступ. Кодовый след: Карла М. – подтверждён. Добро пожаловать домой.”

Тишина после этого фразы была страшнее любого выстрела.

Карла побледнела.

– Что это значит?

Ларош медленно подошёл, внимательно глядя на неё:

– Это значит, что ты была здесь. Раньше. До всего. До Лондона. До операции в Мексике. До этого имени.

Лиа резко шагнула к панели:

– А я?

Сканер прошёлся по ней. Молчание. Пауза. Затем – один короткий импульс.

“Ошибка. Повреждение данных. Частичный след.”

Ларош помолчал, затем произнес медленно:

– Ты была частью её кода. Но не активной. Тебя спрятали. Вне системы.

Карла не отрываясь смотрела на Лиа. Впервые в их взгляде появилось то, что не объяснить: не просто связь, не просто доверие. Как будто их всегда что-то объединяло – но никто не знал, что именно.

Ларош подошёл к панели, достал старую плёнку – почти музейную. Звук, что она издала, был похож на шорох чьих-то шагов сквозь тьму.

– Хотите знать, с чего всё началось?

Карла медленно кивнула. Она чувствовала, как что-то внутри сдвигается. В ней просыпалась память – не воспоминания, нет. Скорее, интуиция. Как будто мышцы помнили то, чего разум отказывался принять.

И в этот момент – как всегда – раздался выстрел.

Короткий. Точный. Зал содрогнулся от удара. Панель взорвалась вспышкой. Свет погас.

– Нас нашли, – произнёс Ларош, и в его голосе было не отчаяние. Только решимость.

Карла уже тянулась к Лие – и вдруг поняла, как важно, чтобы она жила. Не потому что агент. Не потому что свидетель. А потому что без нее мир стал бы слишком одиноким.

Она даже не понимала, почему думает именно так.

Выстрел прозвучал, как окончание исповеди. Не как угроза – как приговор. Каменные своды зала затряслись от эхом, но самое страшное было не в звуке, а в тишине, что пришла следом. В этой тишине Карла ясно услышала собственное сердце – не просто биение, а неистовство. Оно не звало к бегству. Оно требовало остаться. Найти. Понять.

Панель вспыхнула искрами, обрушилась набок, обнажив тонкие переплетения проводов – и вместе с ними часть скрытого от глаз механизма. Зал вдруг изменился – не физически, но энергетически. Как будто с них сорвали завесу, и каждый камень, каждая линия на полу смотрели на них иначе – строже, жестче, словно вызывали на суд.

– Уходим! – Ларош уже тянул Лию за локоть, Карлу – за запястье. Но Карла обернулась.

На балконе – узкий проём между арками – стояла фигура. Высокая, в черном, силуэт без имени, без эмоций, без лица. В руках – винтовка с оптическим прицелом. Оружие, которое не стреляет просто так. Оружие, что помнит, в кого пуля была вложена.

Карла не узнала его сразу. Но тело – узнало. Диего.

Не имя. Зов. Предчувствие. Отголосок.

– Прекрати! – её голос сорвался с губ сам – не из желания спастись, а из необходимости быть услышанной. Не выжить, а быть узнанной.

Секунда – и всё остановилось. Даже пыль в воздухе застыла.

Диего медленно опустил винтовку.

Карла шагнула вперёд.

– Это не ты. Ты не стреляешь в живых. Ты стреляешь в тех, кто уже потерян. Мы не потеряны.