Внучка бурчит и мешает густой борщок,
Где-то на хуторе колокол радость бьёт,
Бабка Матрёна счастлива – что ещё?
А пока…
Тихо ждут свою звезду холода…
Подберутся к ноябрю, как всегда.
Дрожь по коже – значит, скоро – она,
Моя старая подруга, зима.
Видишь, прячется туман в пруд,
Говорят, всё позади? Лгут!
Под величием из белых одежд
Тлеют искры моих ярких надежд.
А пока – как будто солнц миллион,
Рыжих листьев полыхает огонь.
Так сегодня, так всегда, на века.
Значит, скоро холода,
А пока…
На закате
Устала.
А то, вечереет…
И, выдохнув, вытерла пот.
Ожившая кошка смелеет,
Да к миске заветной зовет,
И тянет прохладною тиной
С заросшего горцем пруда,
А воздух – и свежий, и синий,
От пекла уже ни следа,
Кричит молодая цикада,
Одна веселит тишину,
А ей никого и не надо,
Лишь пес заскулит на луну
Да ветер…
То низом, то верхом
Потрогал каштаны у хат.
Баюканный ласковым эхом,
На степь растянулся закат.
Ветер
Густой, замешанный на золоте,
Ложится бархатом на плечи,
Спросонья дышит пьяным солодом,
Бежит себе, листвой расцвеченный.
Несёт бумажки, ветки, мысли,
Срывает кепки и платочки,
Добро земное коромыслом
Разносит даром и в рассрочку…
Летит в оранжевые сонмища,
Снимает с клёнов украшения
И рвёт бесстыжие полотнища,
Реклам свергая притяжение.
Ах, улетающее золото
Хватать бы мне руками жадными,
Смеяться весело и молодо,
Стихами хвастаться нескладными
И улетать с ветрами юными,
Бежать за ними следом преданно,
Туда, где под чужими лунами
Живёт всё то, что мне неведомо.
Ваниль
Мне ниспослал Господь
То, что всегда манило,
Может быть, оттого
Сердце мое остыло?
В приторную ваниль
Бросьте немного перца,
Сказки не надо, в быль
Мне переставьте сердце!
Чтобы добро и зло
Рвали его на части,
Чтобы не раз смогло
Новое встретить счастье,
Чтобы познало боль,
Чтобы из крови – слезы.
Чтобы жара – плюс сто,
И минус сто – морозы.
Старость бы не застать
В сытом чаду домашнем,
Чтоб не успела страсть
Стать пирожком вчерашним.
Чтобы всю жизнь оно
В полном котле варилось,
Чтобы на всем скаку
Резко остановилось.
Только теперь бы мне
Истово помолиться,
Чтобы не дал Господь
Этим словам сбыться.
Белый сон
И снова этот белый-белый сон.
Озябший город, сонные березы,
Зима, накинув тёплый капюшон,
Лениво грезит, распуская косы.
Чуть слышен звон серебряных ветвей
И перешёпот их заиндевелый,
Кто акварель российских январей
Нанес на холст невыносимо белый?
Но зимних солнц недлинная тропа
Такой короткой радостью сподобит,
И – дулом в спину, жестко, торопя,
А мой бокал до дна еще не допит!
Вот раньше солнца были высоки,
Часы листали долгую беспечность,
А мы в четыре теплые руки
Из льдинок слово складывали «вечность».
Растаял лед, дитя календарей,
Как и любовь, праматерь всех страданий,
Но будет много новых январей
И белых снов, и чистых ожиданий.
На станции Хотунок
Я шла, слагая новые куплеты,
И, норовя бессовестно обнять,
Меня листал холодный, мокрый ветер
Как старую, ненужную тетрадь.
Железными и стылыми костями
Устало лязгал дряхленький трамвай,
А темнота зловещими горстями
Уже хватала новый каравай,
И мир чернел, как старая гравюра.
Растерянно толпились облака…
Казалось, уходящая натура
Не в зиму уходила. На века.
Сгорает лист
Играет лист осенний за окном
В прозрачном и пронзительном свечении,
То солнцем обернется, то печеньем,
Как будто бы не слышит метроном,
Что так бесстрастно смерть ему сулит.
Он жив ещё, а мне уже морозно,
И завтра я боюсь проснуться поздно,
А вдруг он длинной ночью догорит?
Солнце
Солнце – кувшин с кипящим маслом,
Брызжет, брызжет оранжевым…
Не закончилось бы, не погасло,
А ещё – не сварило б заживо.
По рукам стекает, за шиворот,
Пробирается в каждую щёлочку,
Вроде ласково, но фальшивит,
Я не верю ему нисколечко.