На самом деле его сейчас не волнует размер койки.

Он так давно мечтал оказаться в тёплой постели, почувствовать мышцами летнее солнце, уловить нотки ароматного завтрака и понимать, что именно сейчас всё хорошо, спокойно. Все рядом и всё прекрасно.

– О да… – голос охрип, слегка надломлен после продолжительного сна, на что он слегка прочищает горло, снова блаженно улыбаясь, не желая открывать глаза и встречаться с суровой реальностью.

За окном, прикрытым тяжёлыми ставнями, птицы устроили серенаду, где-то слышатся всплески воды, гогот: на улице словно целая симфония собралась для того, чтобы воплотить в жизнь родные для сердца и души звуки. Звуки, которыми он раньше пренебрегал, сейчас наслаждаясь каждым моментом, любым мгновением, позволяющим ощутить в груди распирающее тепло и счастье, медленно заполонявшее тело.

Сладко потянув ноги, поджимая пальцы, юноша решается открыть свои океанские очи, видя перед собой бревенчатую стену и небольшую тумбу с вазой поверх. Ваза на вид хрупкая, аккуратная, покрыта узорами, в ней – маленькая, пестрящая роза с тонкими шипами. Вдохнув полной грудью, заполняя себя всего древесным ароматом и запахом свежести и еды с улицы, он вяло потирает лицо, окончательно продирая глаза. Тряхнув головой, взлохмачивая второй рукой тёмно-русые волосы, Кэрнил изумлённо замирает, отнимая ладонь от чистых и остриженных локонов.

Смотря почти невидящим взором сквозь пальцы правой руки, упираясь второй в не совсем удобную койку, Леон судорожно пытается вспомнить события минувшей ночи… Только ли действительно минувшей ночи?

– Ах… – сзади слышится испуганный вскрик, а следом – удар металлического таза об пол: вода кривыми лужами разливается, впитываясь в ветхие деревяшки, оставляя характерные тёмные пятна. – Простите, мне так стыдно: я не знала, что вы… вы… – выдав фразу на духу, не решаясь договорить, девушка судорожно отворачивается, присаживаясь, чтобы поднять упавший предмет. Ей теперь придется снова идти за водой.

Леон, до этого момента всё ещё находящийся во власти попыток вспомнить последние произошедшие с ним события, вздрагивает, слыша встревоженный голос и звонкий удар за спиной. Медленно повернувшись, устраиваясь удобнее на хлипкой койке, он теперь ощутимо чувствует бегущую по коже прохладу, который до этого не было. Погружённый в мысли, не понимая происходящего и почему вокруг всё так светло и солнечно, Кэрнил не чувствовал холода, скользящего лёгкими порывами по видимым мышцам. Сейчас, словно повторно очнувшись ото сна, вынырнув из-под большой толщи воды, вдыхая необходимый кислород, он опускает испуганные глаза, осознавая, что предстал перед дамой абсолютно нагим!

– Я… Нет… Подожди… – мысли собрать воедино сложно, перед глазами плывет, говорить тяжело. Леон, являя собой мастера лишнего словца или того, кто умеет подолгу болтать без дела, не может ничего сказать, чтобы постараться выйти из неловкой ситуации. Раньше ему в таких бывать не приходилось.

Густо покраснев, потупив взор, Кэрнил руками пытается прикрыться, сжимая ноги в коленях, чтобы девушке, всё ещё сидевшей к нему спиной, не было видно его достоинство, если она решит неожиданно развернуться. Он до сих пор смущён тем фактом, что его застали врасплох абсолютно голым, в особенности – что он не помнит, кто его раздел и почему он чист, и от него приятно пахнет.

– А… а ты кто? – единственное, что после долгого молчания срывается с пересохших уст.

Расправив узкие плечи, приподняв подбородок кверху, девушка со светлой копной волнистых локонов по пояс поднимается с корточек, придерживая в руках край металлического таза. Не поворачиваясь к незнакомцу, она раскрывает тонкие губы, отвечая: