Сильнее вцепившись в волосы, девушка оттягивает их в разные стороны, чувствуя, как слёзы мощным, крупным градом начинают течь из глаз. Чувства, так усердно сдерживаемые в хрупкой груди, вырвались на свободу и показали себя. Потеря родителей, подруги, сон про единственного брата, которого она безумно сильно любила, продолжая в мыслях сохранять родной образ, дали ей понять, насколько она стала одинокой и как ей тяжело без них. Без их поддержки, присутствия, силы…

Прикусив нижнюю губу, чтобы не издать лишнего звука, опасаясь лесной глуши, Мерелин закрывает глаза, упираясь в колени, пряча в них катившиеся без остановки слёзы. Слёзы, которые ей так хотелось выплакать и облегчить душу от терзающих её страданий и событий. Одинокая, ещё совсем юная, не знавшая до текущего момента, что такое истинное, экстремальное выживание, потерявшая семью, она позволяет себе выплеснуть всё эмоции, накопившиеся за время. В этом затерянном, давно покинутом месте. Наедине с собой и природой.

Шмыгнув носом, втягивая текущие сопли, Мерелин краем футболки вытирает лицо, лишь сильнее растирая грязь. Подняв к небу покрасневшие глаза, вглядывается, надеясь среди облаков увидеть лица родных и почувствовать их силу. Силу, которая ей так нужна, чтобы двигаться вперёд, чтобы выжить. Яркое, палящее солнце аккуратно слепит глаза сквозь кроны деревьев. Зажмурившись, попав под лучи, Мерелин тяжело вздыхает, повторно протирая лицо, высмаркиваясь. Одежда и без того потеряла свой должный внешний вид, терять в этом плане ей уже нечего.

Потерев кончик носа указательным пальцем, Мерелин решает, что сидеть сложа руки, наматывая сопли на кулак, не выход и выжить ей таким образом не удастся. Воды с собой нет, еды тоже, а чтобы как-то перетерпеть условия жизни в лесной глуши с дикими животными, заражёнными и выжившими, нужно хоть что-то делать.

Оперевшись ладонями в стену, Мерелин всеми силами наваливается на неё, поднимаясь. Чуть раньше, вскакивая с чувством паники, она не ощущала ту боль, которая пронзает её сейчас, при столь резких движениях. Болит абсолютно всё. Губы широко раскрывать неприятно, кровоточит, потому что Колинс прикусывала с силой, чтобы точно сдержать рвущиеся наружу крики, а ранка за ночь лишь сумела чуть покрыться коркой. В рёбрах ноет, плечо саднит… Не тело, а сплошная изрекошеченная мишень.

Облизав бледные уста, слизывая стекавшую кровь, ощущает во рту её мерзкий металлический привкус, от которого голодный желудок просто сворачивается в узел. Блевать нечем, только если желудочным соком. «Будет плохо», – думает Мерелин, когда рвотные позывы скручивают изнутри. Глубоко вдыхая воздух, и медленно выпуская его, Колинс старается прийти в норму и сдержать тошноту, потому что состояние и так почти критичное, а вырви её – отметка по шкале критичности повысится на несколько единиц.

Чуть осознав ситуацию и придя в себя, Мерелин берёт осколок зеркала с пола в руки, натягивая край футболки. Сильно надавив на натянувшееся полотно ткани, Колинс прорезает её, отрывая небольшой кусок. Откинув самодельный нож в сторону, Мерелин аккуратно складывает ткань в небольшой треугольник, прижимая к кровоточащей губе. Ощущать ещё раз рвотные позывы и хвататься за ноющий желудок ей не хочется. Это слишком больно для её ослабшего организма и искалеченного тела.

Мерелин, измученным взглядом окидывает ещё раз помещение, и, убедившись, что действительно следы парней и их присутствие исчезли, отталкивается свободной рукой, начиная медленно идти в единственную сторону. Прямо, дальше по тропе. Выбор был не особо велик: с одного конца леса пришла она сама, с другого – явились двое парней, следовательно, ни там, ни там небезопасно и смысла в тех направлениях двигаться нет, в другой стороне она слышала волчий вой, что пугал её гораздо больше тех, кого она встретила минувшим вечером. Или глубокой ночью.