Вечер снова оказался тихим и ленивым. Она рисовала, он сидел рядом, обрабатывая снимки. Иногда они обменивались взглядами, не говоря ни слова.

– Райан, – вдруг сказала Мишель, не отрываясь от рисунка. – Ты когда-нибудь боялся, что однажды всё это закончится?

Он не сразу ответил. Сидел, уткнувшись в экран, где на фоне зелёной листвы смеялась она, её волосы светились в лучах заходящего солнца.

– Закончится что? Мы?

– Нет… ну, это тоже. Но вообще – спокойствие. Ощущение, что ты на своём месте. Как будто кто-то щёлкнет пальцами – и всё исчезнет. Станет другим.

Он повернулся к ней и чуть наклонился вперёд, чтобы видеть её глаза.

– Я не боюсь, – сказал он. – Я просто стараюсь каждый день сделать так, чтобы, даже если всё изменится, в памяти осталась эта версия нас.

– Как будто мы кадры, которые ты сохраняешь в архив?

– Что-то вроде. Но только не для выставки. Для себя. Потому что ты – мой лучший снимок. Даже если будешь без лица.

Мишель рассмеялась, уткнувшись в плечо.

– Ты умеешь красиво говорить.

– А ты – красиво молчать. Это редкий дар.

Они немного посидели в тишине, и за окном уже сгущался вечер.

– Давай завтра поедем куда-нибудь, – предложил он. – Не обязательно далеко. Просто взять день и уехать.

– А ты не забыл, что у нас завтра друзья собираются на вечер? Ник, Лия, и эта девчонка, как её…

– Элли.

– Вот, точно. Мне кажется, она в тебя втюрилась, кстати.

Он поднял бровь.

– Серьёзно? Мне казалось, она хотела утащить мою фотокамеру, а не сердце.

– Не обольщайся. Может, и то, и другое.

Они снова засмеялись, легко и непринуждённо. Словно их мир – прост и защищён.

Ночь уже мягко осела на город, как шерстяное покрывало. Где-то далеко проехала машина, вспыхнул и погас свет в соседнем окне. В квартире царила полумгла: только у изголовья горела тёплая лампа, отбрасывая длинные тени на стены.

Мишель свернулась под одеялом, прижавшись спиной к Райану. Он лежал на боку, одной рукой обнимая её за талию. Пальцы его двигались лениво, почти незаметно – то ли гладил, то ли проверял, здесь ли она.

– Всё равно странно… – пробормотала она сонным голосом. – Будто живём внутри паузы. Знаешь? Вроде всё идёт, а внутри – покой. И страшно его потерять.

– Покой – это не когда ничего не происходит, – прошептал он, прижимаясь носом к её шее, – это когда ты с тем, с кем тебе не нужно притворяться. Даже в тишине.

Она вздохнула, укрываясь выше, почти до подбородка.

– Не забудь этот момент, – сказала она тихо. – Пожалуйста.

– Уже сохранил.

За окном посыпался редкий дождь. Его стук был лёгким, будто кто-то шелестел страницами.

Райан прижался ближе, и всё вокруг стало неважным: шум города, завтрашние разговоры, даже собственные мысли. Осталась только она. Её дыхание. Её тепло. Их простая, драгоценная ночь, которую нельзя повторить – но можно запомнить.

Утро началось с солнца. Оно не просто светило – оно разливалось по полу, тёплыми полосами стелясь на ковре, залезая под стулья, проскальзывая на подушку, которую Мишель прижала к себе.

Она проснулась первой – редкость. Райан всё ещё спал, уткнувшись лбом в её плечо, а волосы торчали в разные стороны, как будто всю ночь он пытался что-то объяснить сну, но так и не смог.

Мишель аккуратно выскользнула из-под его руки и на цыпочках прошла на кухню. Поставила воду, сунула в тостер хлеб, достала клубнику и мяту – сегодня ей хотелось чего-то особенного. На радио кто-то тихо говорил о погоде и о каком-то празднике в центре. Она не слушала, просто наслаждалась звучанием.

Пока заваривался чай, она подошла к окну. Улица ещё только просыпалась: мокрые после ночного дождя машины, пар из решёток, почтальон в ярком дождевике.