– Покажи, что умеешь, – сказала она, скрестив руки. Её голос был спокойным, но с ноткой стали, как у человека, привыкшего проверять других.

Олег взглянул на её страницу. Переулок ожил в серых линиях: парень в капюшоне пинал банку, девушка с рюкзаком шла мимо, но всё выглядело иначе. Его вмешательство – тонкая тень, что подтолкнула их к встрече, – было стёрто. Линии Кати переписали момент: банка лежала на земле, а парень и девушка расходились в разные стороны.

– Ты переписываешь? – спросил он, поднимая взгляд.

Катя кивнула, проведя пальцем по краю своего скетчбука.

– Серый меняет то, что уже случилось. Я могу взять любую судьбу и перечеркнуть её заново. А твой чёрный… что он делает?

Олег пожал плечами, стараясь скрыть неуверенность. Он всё ещё не до конца понимал, что творится вокруг, но чувствовал тепло своего скетчбука, будто тот шептал ему: "Давай, попробуй".

– Раскрывает скрытое, – сказал он, глядя ей в глаза. – И плетёт, если я захочу.

Штрих, молодой парень с растрёпанными волосами и ярко-жёлтым скетчбуком, хмыкнул с другого конца стола. Его пальцы нервно крутили карандаш, а ухмылка на лице была одновременно дерзкой и насмешливой.

– Плетёт, говоришь? – бросил он. – А Резчики уже порвали твою первую попытку, как бумажку.

Олег сжал губы, но прежде чем успел ответить, Мастер – старик с длинной седой бородой – кашлянул, привлекая внимание. Его белый скетчбук лежал перед ним, открытый на странице с абстрактным узором, который двигался, как живой.

– Хватит хвастаться, Штрих, – сказал он, голос низкий и тяжёлый, как старый колокол. – Олег, Тень – сложный путь. Ты можешь влиять, не выдавая себя, но это требует точности. Резчики чуют любое движение, даже самое тихое. Давай посмотрим, как ты справишься.

Олег кивнул, чувствуя, как взгляды всех в зале прилипли к нему, словно нити, которые он сам ещё не научился видеть. Он открыл свой чёрный скетчбук. Страница с треугольником и тенью дрожала энергией – линии казались глубже, чем раньше, будто уходили в саму бумагу, в какую-то тёмную бездну. Он вдохнул поглубже и взял карандаш.

– Ладно, – пробормотал он, глядя на рисунок Кати. – Попробуем.

Он начал рисовать тот же переулок – кривые линии стен, мусор на земле, силуэт парня в капюшоне. Но потом остановился, задумался. Тень не ломала судьбы, не переписывала их, как Катя. Она работала иначе – через намёки, через тени реальности. Он добавил в угол рисунка нечёткий силуэт – размытую фигуру, почти невидимую, как отпечаток на стекле. А затем провёл тонкую, едва заметную линию от банки к урне, словно тень ветра подтолкнула её.

Закрыв скетчбук, он посмотрел на Катю.

– Проверь, – сказал он, стараясь не выдать волнения.

Катя подняла бровь, но открыла свой серый скетчбук. Страница дрогнула, и рисунок переулка изменился. Банка теперь лежала в урне, но парень и девушка всё ещё ушли вместе. Только теперь это выглядело естественно – будто он сам решил выбросить мусор, а она, заметив это, остановилась поболтать. Никто не мог сказать, что здесь был чей-то штрих.

– Хм, – протянула Катя, прищурившись. – Ты не переписал, а подтолкнул. Незаметно. Тень, значит.

Мастер кивнул, но его взгляд стал острее, как у человека, который видит больше, чем говорит. Он провёл пальцем по своему белому скетчбуку, и узор на странице замер.

– Тень в деле, – сказал он. – Ты не ломаешь судьбы, а вплетаешь в них свои линии. Но это только начало. Тринадцать цветов, тринадцать путей – и каждый оставляет след в паутине Игры.

Олег моргнул, отложив карандаш.

– Тринадцать? – переспросил он, чувствуя, как слово повисло в воздухе, тяжёлое и манящее.