Профессор замолчал на мгновение, словно выжидал, что же ему ответят, а потом ударился с нечеловеческой мощью в дверь и зарычал.

– А ну, НЕМЕДЛЕННО открывайте!!

– Мамочки… – пролепетала еле слышно Марго. Я шикнула на нее, одновременно отползая куда-то прочь от двери. Слепо ткнулась во что-то мягкое и замерла, молясь, чтобы мое оглушительно колотящееся сердце не услышал никто, кроме меня самой.

Какой кошмар… Куда мы влипли?! И что, черт возьми, там только что произошло?!

– В последний раз предупреждаю… – донесся от двери угрожающе низкий голос. – Открывай по- хорошему, кто бы ты ни был!

И снова этот язык – низкий, на страшных, нечеловеческих тонах. Как его горло-то такое выдерживает!  

И снова страшный удар в дверь. Марго начала тихо всхлипывать от страха, а щетка, судя по скрипу, начала прогибаться. Да что он за уборщиком не идет?!

– Что ж… Ты сам навел это на себя, грязный сухелло! – с этими словами Воскресенский куда-то удалился, но не успели мы с Марго перевести дух, как он вернулся, бормоча себе под нос нечто неразборчивое.

– Что это? Что он делает? – еле слышно пролепетала Марго, указывая в почти полной темноте куда-то на пол. Я обернулась и втянула ртом воздух – резко очерченное на фоне полоски света, в кладовку пролезало нечто похожее на узкий, плоский лист бумаги, шуршащий как Маргошины пакетики с печеньем.

Я нахмурилась – он что, записку нам засунул с требованием выселения из кладовки?

– Мурра нейи! – донеслось из-за двери. Лист бумаги дернулся, приподнялся… и наполнился, становясь объемным.

– О господи… – вскрикнули мы одновременно и в голос, глядя как прямо на наших глазах, покачиваясь и светясь удивительной, золотистой кожей поднималась с пола крупная, пятнистая и злобно шипящая… змея!

Тут уже стало не до конспирации – забившись как можно дальше в угол мы шарили по полу в поисках чего-нибудь потяжелее – запустить в гадину. И нашли! Не сговариваясь, обеими руками схватили с двух сторон какой-то тяжелый мешок и швырнули в сторону змеи, сбивая ее на пол.

– Тряпку! – заорала Марго, и я поняла ее, как всегда, с полуслова. Схватила валяющуюся с моей стороны грязную половую тряпку и бросилась с ней в руках туда, где копошилась, пытаясь выбраться из-под мешка, змея. Прижала над ее головой тряпку с двух сторон и придавила к полу, хоть временно обезопасив нас от ядовитых клыков.  

Сзади меня Марго бросилась к двери. Дернула за рукоять швабру-засов, и не успела я предостеречь ее – она ведь не знала, что мы имеем дело с кое-чем похуже ублажающего женщин красавца! – выскочила из кладовки вон.

– Что вы творите, Илья Андреич?! – закричала, остановившись на пороге. И замолчала. Словно ей с размаху залепили чем-то рот.

– Что здесь происходит? – сонно произнес ей в ответ чей-то незнакомый, женский голос. – Где я?

– Спи! – скомандовал профессор – непонятно, то ли ей, то ли Марго.

В любом случае, Марго набрала в легкие воздух, прижала руки к груди… и завизжала.    

О, профессор явно еще не слышал, как визжит Марго, когда напугана! От этого пронзительного, почти на ультразвуковых тонах визга легко могли полопаться стекла – и, судя по звуку из смежной с кабинетом лаборатории, полопались! Возможно, не стекла – мне было наплевать, как и на то, что именно Марго там увидела.

Бежать! Бежать из этого кошмара! А возможно и из университета, чтобы этот монстр никогда больше не нашел нас!

Зная, что профессору от этого истошного визга сейчас нехорошо, я бросила прижимать шипящую гадюку тряпкой, метнулась в сторону выхода, подхватила не замолкающую Марго под локоть и понеслась вместе с ней к выходу. Нет, не к главному выходу – там, затыкая уши руками, загораживал дорогу Воскресенский. Ко второму выходу – который, как я хорошо помнила, находился за лабораторией, и у меня был от него мастер-ключ!