По приезде из Алма-Аты меня взяли на работу в районо инспектором политпросветработы. Здание находилось рядом с домом культуры.

Весна 1942 года.

За мной зашла секретарь райкома комсомола Завгородняя Матрёна Емельяновна, и мы вместе пошли в клуб, а в клубе заседала комиссия военкомата, шел набор девушек, которые окончили курсы медицинских сестер, в армию. Одна из девушек не хотела идти и плакала. Я попросила военкома взять меня вместо нее, а он мне:

– Ты же не окончила курсы сандружины.

– Я смогу! Перевязать, вытащить с поля боя раненого, да и подруга моя здесь, Рая Русакова, она мне поможет, умоляю, возьмите.

– Пиши заявление, – сказал военком, – а секретарь райкома пусть заверит.

Написала заявление, что хочу на фронт, помогать в защите Родины. Итак, меня зачислили, и завтра утром сбор у военкомата. Я на крыльях вылетела из клуба, по дороге встретилась сестра Катя, я ей сообщила новость:

– Катя, я пойду на фронт, я записалась на комиссии.

– Ты с ума сошла! – услышала я от сестры. – У брата дети остались, надо поднимать их как-то…

– Я комсомолка, а ты коммунист и не имеешь права так говорить, по-твоему, весь народ сходит с ума – идет защищать Родину?

– А как же мама? – спрашивает сестра.

– Я ей скажу, что еду на военный завод.

Так и заключили договор-заговор и уговорили маму.

В этот вечер у Раи Русаковой была истоплена баня, и мы мылись, и с нами мылись две девушки, которые шли на фронт уже вторично, после ранения, и рассказывали фронтовые страсти, как они были ранены, а у меня в глубине зародилось и окрепло: «Вы же живые остались, не всех же убивают, и мы выживем».

Вот уже утро, 12 марта, днем хорошо подтаивало, а с утра подморозило. Мы явились. Пришли и родные: меня провожали мама и сестра. Собрались все. Военком сказал напутственное слово, пожелал возвращения с победой, моя мама здесь поняла, на какой я завод еду – на фронт. Но все равно благословила меня.

Подъехал на розвальнях дядя Федя, детдомовский конюх, сложили мы свои пожитки в сани и пошли за повозкой, лошадка одна, а нас много: Рая Русакова, Ира Морозова, Надя Лог, Лиза Земенкина и другие с нами. Путь лежал на станцию Кулунда через Ключи (районное село). Идти было тяжело, а поэтому по очереди все же садились и на сани. Так добрались до Ключей, сани поменяли на телегу, к нам присоединились Зоя Немцова, Тамара Несина и еще несколько девушек. Забыла фамилии.

Добрались до Кулунды. Здесь на вокзале нас распределили прямо по полкам, стоявших на разных станциях, а некоторых в Славгород, там был штаб нашей 312-й стрелковой сибирской дивизии и санитарный батальон. Мы с Раей, Тамарой, Ирой, Лизой, Надей и другими девушками попали в 1083-й стрелковый полк. Прибыли на станцию Бурла (почти 300 км от Волчихи), где находился этот полк, поселили нас в какой-то избе, мы поспали, на второй день нас переодели в военное обмундирование, а наши гражданские вещи посылкой отправили домой. К нам присоединились еще девочки: Валя Быкова, Маша Саблина, Клава Кряжева.

Пришел комиссар полка Носенко Емельян Иванович. «Душа полка» – так звали его солдаты, и он стал нашим советчиком и заступником. Вначале построил, познакомился, объяснил ситуацию и предназначение санинструктора роты, батальона, где расположены они по отношению к врагу. Прямо было сказано, что будем участвовать в боях, а поэтому сказал он: «Прошу вас, – сначала подумайте и сделайте шаг вперед, кто хочет в роту?» Я сорвалась первой, за мной Рая, Ира, Тамара и все остальные, никто не струсил. Отобрали тех, кто покрепче для роты, остальных распределили в санитарные батальоны. С Раей мы были разлучены, отправлены в разные роты, но часто виделись. Я солдат, она как медсестра – сержант. Солдатам платили, как помню, 10 рублей (на базаре это стоимость одного яйца), ей, наверное, намного больше, так как она постоянно деньгами делилась, а есть хотелось все время.